Бремя власти - [173]

— Дурак… не стрелой, шаром полыхающим… и Теларовы зенки на нём горели…

— И у Лутха-покойника такая же язва на боку была…

— Горе… горе… — причитали женщины, — за что нам наказанье такое…

Алиенора растерянно смотрела на беснующуюся толпу. Вдруг со всех сторон в неё полетели комья грязи. Девушка охнула: один из комьев попал ей прямо по больному затылку.

— Всё, достаточно, — злобно прошипел сзади Сайрус, отпихнув от себя одну самую настырную старуху, которая попыталась вцепиться ногтями ему в лицо.

— Сайрус, — предостерегающе крикнула Алиенора, но было уже поздно.

Кто-то ударил его дубиной по голове; мужчина упал и в тот же миг на него со всех сторон, визжа и воя, набросились безумцы.

— Стойте, стойте, — кричала девушка, — вы убьёте его!

Руки, мне нужны мои руки, отчаянным вихрем крутились мысли в её голове. Её схватили, осыпая ударами и раздирая в клочки одежду. Алиенора извивалась, пытаясь порвать путы на запястьях, но намокшие кожаные ремешки лишь стирали кожу в кровь.

— Да свершится воля Инэ! — Чей-то громкий голос заставил крестьян отпрянуть в стороны. В мгновение ока Алиенору отпустили. Один глаз у неё заплыл; платье лоскутами висело на плечах, обнажая грязное в синяках и ссадинах тело. Девушка без сил опустилась на колени. Рядом, не шевелясь, лежал Сайрус.

Прямо перед Алиенорой высилась фигура старика в хламиде до пят и деревянным посохом в руке. Длинные, до пояса, белоснежные волосы обрамляли морщинистое лицо, с которого пронзительно смотрели тёмные глаза.

Старик поднял обе руки вверх, потрясая посохом.

— Ибо гласит древнее предсказание: настанут морозы лютые, и мор падёт на землю. Звери и птицы лесные покинут проклятые места, и род людской от холода, голода и болезней претерпит муки неизбывные. И явится женщина из-за Стены, светлоликая и белокожая, но сердце у неё будет полно кипящей злобы. А вслед за ней придут чёрные чудовища, Теларом порождённые, чтобы пожрать человеков. И призовёт она Бога Тьмы и придёт он. Возьмёт её Телар в жёны и воцарится на земле, и породят они страшилищ, ужас внушающих, бук, ламий, сцилл и химер…

— Это ошибка… ошибка, — стараясь говорить спокойно, произнесла Алиенора. Разбитая губа, из которой текла кровь, страшно болела. — Мы не шли из-за Стены. Мы пришли с севера. Меня зовут Алиенора, я графиня…

— Молчи, ведьма! — грозно вскричал старик, ткнув её посохом, и вновь воздел руки к небесам. — И мы, святая община Муйредаха, во имя спасения рода человеческого, призваны господином нашим небесным свершить справедливый суд во славу Инэ! Спасём же детей наших и жён наших! Невесту Телара — в огонь! Да не допустим мы, чтоб призвала она хозяина своего стозевного! Костёр! Костёр!

Толпа завыла.

Алиенору схватили за волосы и потащили прямо по земле. Она кричала, дёргая ногами, но добилась лишь того, что её еще несколько раз ударили по лицу.

С другого края деревенской площади уже стояла готовая поленница. Алиенору привязали к столбу, для верности обмотав цепью; тело Сайруса швырнули ей под ноги. Тот слабо шевелился.

— Да будьте вы прокляты! — отчаянно кричала она, но её голос тонул в воплях бесноватых фанатиков. — Сайрус, Сайрус! Очнись!

Девушка закашлялась. Прямо из-под её ног вырвались клубы чёрного дыма: кто-то из крестьян с остервенением совал в поленницу горящий факел, но мокрые дрова упорно не хотели заниматься. Дым окутывал её со всех сторон, попадая в горло и застилая глаза. Сознание начало мутиться.

Внезапно крики усилились. Судорожно дергаясь от душивших её спазмов, она заметила какую-то беготню вокруг. Солдаты. Множество солдат в сверкающих кирасах и завывающие крестьяне.

— Что за дьявольщина! — гневно кричал чей-то незнакомый голос. — Ардан, Марг, тушите! Этого старого урода ко мне!

Выплеснувшееся из поленницы пламя лизнуло ноги, заставив её дико завизжать. Кто-то, навалившись со всей силой на столб, опрокинул его на землю. Алиенора потеряла сознание.

* * *

Туман в голове рассеивался. Жива, подумала Алиенора, и в то же мгновение, захлёбываясь и ловя ртом воздух, судорожно вздохнула. Кто-то вылил ей на голову целый ушат ледяной воды.

— Дышит, — удовлетворённо произнесли рядом. — Нормально всё. Крепкая девка, хоть и тощая. Кевин, иди, его милости доложись. Вроде, в себя приходит.

Алиенора закашлялась — в горле продолжало едко саднить, — и села, открыв глаза. Точнее — правый глаз. Левый жутко затёк и видел всё словно через мутную плёнку. Она находилась в маленькой хижине без окон, с низко нависавшим дощатым потолком.

Села — и тут же натянула на себя край холщового одеяла, чуть не сползшего вниз с лавки от её движения. Её платье представляло собой жалкое зрелище, и было пригодно разве что на бинты. Рядом стояли два солдата: один постарше, второй — совсем молодой, с пустым кожаным ведром в руках.

— Эй, эй, — добродушно сказал тот, что постарше, — не суетись, девочка. Никто тебя не тронет. Керк, — он поворотил голову к своему товарищу, — топай, давай. Нечего глазеть.

— А чего? — недовольно проворчал тот, но всё же отшвырнул ведро в сторону и направился к выходу. — Красивая бабёнка, что ж не посмотреть-то…

Солдат хмыкнул. Взглянув на Алиенору из-под кустистых бровей, он отстегнул от пояса флягу и протянул ей.