Бремя страстей. Тайная жизнь наших душ - [26]

Какой гений снимал эти кадры?! Какое счастье, что их можно видеть! Влюбленный парень, преодолевая боль неизбежной разлуки, ночью при свете костра не говорит, а пророчествует перед любимой девушкой, которая — вот она — рядом. Но ее «рядом» так же далеко от него, как и край Галактики. А струнные с гобоем звучат. Звучит музыка XVIII века, как будто Алессандро Марчелло плачет в ином мире об этом юноше и вместе с ним удивляется огромности и красоте Вселенной.

Весь фильм длится всего лишь 18 минут, и как на кончике иглы в нем уместилась целомудренная и безнадежная любовь с той великой тоской, которая во сто крат сильнее эротизма. И поэзия, и музыка, и сияющая корона звездного неба, так пристально изученная таким маленьким человечком! Да что же это была за цивилизация, в которой снимались такие фильмы! И разве не для того они снимались тогда, в 1973-м, при одном сорте колбасы и при отсутствии туалетной бумаги, чтобы мы сегодня, среди примитивного изобилия, нашли их, как раскопанную Трою или как разгаданные иероглифы?

Да что же это была за цивилизация, в которой снимались такие фильмы! И разве не для того они снимались тогда, в 1973-м, чтобы мы сегодня, среди примитивного изобилия, нашли их, как раскопанную Трою или как разгаданные иероглифы?

Продолжай, Буров. Наша Галактика не единственная. Ближайшая к нам — Туманность Андромеды. А дальше — больше. Скопления галактик. 500 галактик в созвездии Девы! 10000 в Волосах Вероники! И целое облако миров в ковше Большой Медведицы! Но самое удивительное — два человека на берегу моря об этом разговаривают!

Он на прощание еще раз говорит ей, что при всей своей огромности Вселенная конечна, но тарахтит мотор мотоцикла, и урок прерывается.

Такие фильмы нужны, чтобы захотелось молиться. По документам они проходили в категории научно-популярных и должны были популяризовать науку. Но на деле они заставляли человека посмотреть вверх — на звезды, и услышать двойную музыку — гобоя и самих звезд. О, они делали нечто такое, после чего на исторический материализм можно было наплевать. Сначала робко, затем смелее.

И если вы захотите, то найдете немало таких фильмов, снятых для одной цели, но выполняющих совершенно другую. Они были сняты на пленку, а не на цифру, в те благословенные годы, когда пишущий эти строки еще ходил в садик. По утрам зимой, когда еще совсем темно (я помню), звезды мигали в морозном воздухе какой-то азбукой Морзе. Они говорили о чем-то большем, чем астрономия, которую преподают в 10-м классе. Сейчас уже, слава Богу, понятно, о чем. Разве не о том же говорит и восьмой псалом?

Великое искусство смотреть на красоту

Верно ли, что мужчина любит глазами, а женщина ушами? До конца ли верно это, то есть что женщина слепа, а мужчина глух, когда одну уловили шепотом, а другого картинками?

Лукавый Еве шептал в уши, но и она, пристально взглянув на дерево, увидела, что оно приятно для глаз (Быт. 3, 6). Заползал яд в уши — менялось и зрение на мир.

Христа в пустыне враг искушает словами: «сделай», «свергнись вниз», «поклонись». Но и Ему, Безгрешному, показано некое труднопереносимое роскошное зрелище: все царства мира и слава их (см.: Мф. 4, 8). Образ соблазна добавлен к дерзким словам.

Давид пал не от столько от шепота лукавых советников, сколько от увиденного — он посмотрел на купающуюся женщину.

Так что на людей обоих полов враг нападает и словами, и образами, нападает и через зрение, и через слух. Слово и образ врачуют человека, когда это слово Божие и образ Христов. Слова и картинки губят людей, когда это сладкие слова лжи и мультики, нарисованные в воображении чешуйчатым мультипликатором, ползающим во прахе.

Вот почему были у Церкви затворники, приносившие необычную, изысканную жертву: они молчали и не смотрели на мир. Не только на запрещенное не смотрели, но вообще ни на что не смотрели, добровольно умирая прежде смерти.

Это что-то за гранью, это, как и долгие страдания великомучеников, явление, стоящее у порога сознания и не могущее вместиться в него. Обычному человеку не повторить этого, хотя он может молиться словами: «Отврати очи мои, еже не видети суеты».

Смотреть на то, что надо, и не «полагать перед очами вещи непотребной» (см.: Пс. 100, 3) — великое искусство.

Слово и образ врачуют человека, когда это слово Божие и образ Христов.

В известном библейском рассказе о Лаване и Иакове наглядно показана сила воздействия зрительных образов на жизнь. Лаван по предварительному договору обещает отдать Иакову пестрых животных из стада. Делает это, зная, что у него все животные с гладким окрасом (см.: Быт. 30). Тогда Иаков снимает полосками кору с тополевых, миндальных, яворовых прутьев и кладет эти прутья (ставшие похожими на полосатый, известный нам, жезл инспектора) в поилку для скота. Самки, приходя туда, пьют воду, глядя на пестрые прутья перед глазами. А самцы покрывают их на водопое. И в результате зримый образ перед глазами самок в момент зачатий проявляет себя неожиданно — потомство рождается с крапинами и пятнами!

Кстати, шлагбаумы, полицейские жезлы и ленты с надписью «Don’t cross» именно поэтому полосаты, пестры. Пестрое привлекает и удерживает внимание. Так по Божиему благословению и природной мудрости (хитрости) Иаков ушел от непростого и тоже хитрого зятя с женами и большим богатством.