Бремя секретов - [52]

Признаться, сначала я был в отчаянии. Бродил по городу, чтобы убить время. Иногда заходил в бистро. Если какая-то из танцовщиц мне нравилась, я предлагал ей переспать со мной. Если она соглашалась, мы шли в гостиницу. Почти каждую неделю я менял женщин. И мне не нужно было беспокоиться, что они забеременеют. Но чем чаще я занимался любовью со случайными встречными, тем более опустошенным себя чувствовал. Однажды я переспал с проституткой. Когда я захотел поцеловать ее в глаза и в губы, она отвернулась и сказала: «Нет. Это может делать только мой друг». Ее слова повергли меня в полное отчаяние. С тех пор у меня не было женщин.

Мне хотелось встретить ту, которая бы нуждалась во мне и в которой я бы тоже нуждался. Хотелось засыпать, держа ее в объятьях, ощущать ее гладкую теплую кожу, гладить ее волосы, лицо, шею…

Я по-прежнему в отчаянии. Но я хочу совершить поступок, который поможет мне выйти из этого подавленного состояния, — как это сделала Сатоко. Закрываю глаза. И вижу ее лицо, лицо ее нынешнего мужа, ребенка. Все они радостно улыбаются. Я сожалею о том, что не сумел защитить ее перед своими родителями. И теперь могу только пожелать ей счастья.

* * *

Два часа дня. Нужно сходить за покупками. В будни я возвращаюсь домой только после десяти, когда все магазины уже закрыты.

Я одеваюсь. По радио звучит какая-то популярная песня. Потом передают новости. Сообщают о временном закрытии биржи из-за финансового кризиса в Америке. Затем о положении японской армии в Китае: после ожесточенного сражения японцам удалось пересечь китайскую границу. Видимо, Маньчжурия достанется Японии.

Вспоминается письмо Соно — то, в которое была вложена закладка. «Китай — это огромная страна. Я ехала по ней много дней. Все, что делают здесь японцы, напоминает попытку кошки укусить слона». Возможно, так оно и есть. Мне кажется, Япония взяла неверный курс, выбыв из Лиги Наций. Будущее страны меня пугает. Рано или поздно над нами разразится катастрофа: мы окажемся одни в войне против целого земного шара.

Выключаю радио и выхожу из дома, захватив с собой рюкзак. Иду в направлении торговых рядов, где я по воскресеньям покупаю продукты. На небе ни облачка. Делаю несколько глубоких вдохов. Воздух стал более влажным и теплым. Скоро лето. К началу осени Соно вернется в Камакуру.

Я сбавил шаг. Пожалуй, немного прогуляюсь, прежде чем идти в магазин. Я живу в хорошем квартале. Дома ухоженные, много деревьев. Смотрю на зеленые кроны. Заметив пару ласточек, которые вьют гнездо под крышей, останавливаюсь на мгновенье и наблюдаю за ними.

Постепенно дома становятся все более скромными. Сворачиваю в переулок, где никогда раньше не бывал. Вдоль тротуара высажены гортензии: они ждут дождя. Пройдя еще несколько метров, замечаю здание с крестом над дверью. Должно быть, христианская церковь. Вокруг деревянный забор. На листе пожелтевшей бумаги написано объявление: «Церковь ищет человека, который помог бы починить крышу. Отец С.». Имя священника не японское. Западное. «Интересно, как он попал в страну буддистов и синтоистов? Если начнется война, таким, как он, придется уехать».

Около церкви никого. Собравшись было идти дальше, вдруг слышу детские голоса. Шагаю вдоль забора, пока не оказываюсь на заднем дворе, где стоит еще одна постройка. Из нее выбегают несколько малышей. В саду они начинают кидать друг другу мяч. Следом выходит пожилая женщина в кимоно, в руках у нее корзина с овощами. Она идет к колодцу, что в дальнем углу сада, и набирает в ведро воду. Перевожу взгляд на крышу церкви: сломано несколько черепиц.

— Господин! — окликает меня из сада мальчик, указывая на резиновый мяч, перелетевший через изгородь. Я поднимаю с тротуара мяч и кидаю его за забор, мальчик ловко ловит.

— Спасибо! — говорит он.

Глядя на его доброе и открытое лицо, я думаю о ребенке, который мог бы родиться у нас с Сатоко. Теперь ему исполнилось бы четыре или пять лет, как этому мальчику.

— Вон то здание слева, это церковь, так ведь? — спрашиваю я его.

— Да.

— А справа?

— Это наш дом.

Он бежит снова играть в мяч. «Дом? Эти дети живут в церкви?» Странно.

Посмотрев искоса в мою сторону, женщина выпрямляется и подходит к изгороди, вытирая руки о фартук.

— Что вам угодно? — спрашивает она недоверчиво.

— Я шел мимо и заметил объявление, — отвечаю я, запинаясь и с трудом подыскивая слова.

На ее лице тут же появляется улыбка. У нее широкий разрез глаз и пухлые губы. Немного детским выражением лица она напомнила мне Соно.

— До вас приходило уже четверо, вы пятый, — говорит она.

— Пятый?

— Да. Все думают, что работа оплачивается.

— То есть?

— Здесь детский приют. У нас нет денег.

«Детский приют?» Я снова посмотрел на детей, которые играли в саду.

— В объявлении я прочел фамилию священника, она европейская, — говорю я. — Это он заведует приютом?

— Да. Тут живет десять детей.

— Десять? И как ему удается одному заботиться обо всех них?

— Он работает переводчиком в компании по импорту и экспорту. И знает несколько европейских языков.

— И японский тоже?

— Разумеется, — ответила женщина.

— И еще заботится о детях… У него остается время на проповеди?