Бремя: История Одной Души - [96]
* * *
— О чем ты думаешь? — спросила она меня.
— О тебе, — ответила я. — О том, куда ты идешь.
— Ты знаешь, куда мне идти?
— Нет. Но знаю, что тебе нельзя было оставаться.
— Теперь у меня нет дома...
— То был не твой дом.
— А где мой дом?
— Там, где тебе не надо скрывать свое имя.
— Я скрыла имя, чтобы не оказаться на улице...
— И все равно оказалась на улице.
— Да, все равно оказалась на улице.
— Ты помнишь тот первый день в Нью-Йорке? Помнишь, как из аэропорта ты поехала в город?
— Помню.
— О чем думала ты тогда?
— Я надеялась, что дозвонюсь до человека, который должен был встретить меня. Полагала, произошло какое-то недоразумение, он мог задержаться, перепутать время, мог не узнать меня или ждать в неправильном месте. В конце концов, мог заболеть гриппом: у него поднялась высокая температура... Такое вполне могло случиться. Я надеялась, что погуляю по городу и позже дозвонюсь к нему.
— А если бы не дозвонилась?
— У меня был обратный билет. Я улетела бы в Россию...
— Почему ты не улетела месяц назад: у тебя была возможность и были деньги.
— Не могла. Что-то задержало меня здесь... И до сих пор держит. Скажи, что это? Может, то, что я здесь осквернила? Но должно же быть какое-то искупление для моих грехов?
— Помнить — это уже искупление. Даже если ты откажешься от всех благ мира, но забудешь о своих грехах, попадешь в тот же капкан.
— Я буду помнить, буду помнить все, с первого часа.
— С первого вздоха.
— С первого шага.
— С первого греха...
— А если станет страшно?
— Молись, как учила Васса. Повторяй про себя короткую молитву, пока страх не уйдет. Повторяй: Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!..
* * *
Слава Богу, хотя бы ненадолго мы были вместе. Это подкрепило силы нас обеих. Подкрепила силы и молитва.
Дом мой — молитва, где сбрасываю кожу лжи и облекаюсь в светлую надежду, где имя мое — известно и честно и окна души распахнуты настежь.
* * *
Сугубая реальность плеснула в лицо жаром последних осенних дней, и сразу включился на полную громкость город: загалдели машины, заметались обезумевшие от каменного заточения солнечные лучи по стеклянным бокам архитектурных излишеств, отражая в отместку временность и иллюзорность человеческих страстей. И люди, люди, люди, несомые своими скоротечными идеями, задвигались, устремились куда-то. Это как в детской сказке, когда заколдованные злой волшебницей фигуры по велению доброй внезапно оживают. Но нет, думала Несса, это другая сказка, и ожившие фигуры не радуются своему оживлению, но начинают нескончаемый бег — к чему? — к тому, что никому из них никогда не удалось удержать.
Ванесса прошла несколько улиц и очутилась в небольшом сквере. Она сразу узнала и сквер, и скамейку, на которой однажды они сидели с Артуром. Как, кажется, давно это было? Осенью, три года назад. Они только-только переехали в Манхэттен, и вечером вышли погулять. И неожиданно попали в маленький оазис тишины... Артур сидел вот здесь и держал ее руку, и от пальцев его переливалось к ней неземное тепло. Так же, как сегодня, близко, у самых глаз, красовалось нарядное, яркое солнце, и не хотелось прятаться от него, и невозможно было не сожалеть о его скором уходе. Прежние мрачные голоса и образы, легко пронзенные стрелами света, рассыпались и улетучивались, и в мгновение, остро, как приступ, она вдруг ощутила себя необходимой, безусловной частью непостижимого целого, и отступило одиночество.
— Отличный день, чтобы начать жизнь сначала, не так ли?
Ванесса подняла голову: рядом с ней на скамейку присаживался человек неопределенного возраста в изрядно-поношенной одежде, с двумя белыми шрамами на левой щеке и жидкими длинными волосами, собранными сзади обычной канцелярской резинкой. Взгляд его казался веселым, выражение лица — открытым.
— Разрешите? — вежливо попросил человек и, не получив ответа, все же устроился и устроил рядом тележку, в которой был навален разнообразный хлам — книги, какая-то посуда, одеяло и многое другое, чему, вероятно, только сам хозяин мог определить назначение. — Я прошу прощения, но не в силах был пройти мимо, увидев ваше лицо. Вы иностранка? Я имею в виду изначально. Из другой страны родом?
— Из России, — ответила Несса, сама не зная, почему вступая в разговор: что-то непреодолимо привлекательное было в тоне незнакомца. — Что же, мало иностранцев в Нью-Йорке?
— Нет, не мало. Много. Очень много. Нью-Йорк, известно, — город иностранцев. Я сам — иностранец. Мои родители — из Ирландии.
— Тогда что остановило вас?
Человек ухмыльнулся, и шрамы на левой щеке слегка растянулись и побледнели. Ванесса поймала себя на том, что с неожиданным любопытством наблюдает за самозваным собеседником.
— Ваше лицо, — сказал мужчина очень выразительно, весело вглядываясь в Нессу, — замечательное в своем роде. Его можно читать, как книгу. Это не часто встречается. Большинство здесь, в этом городе, маскируются. Особый нью-йоркский камуфляж. Вы не заметили?
— А как насчет вас? — спросила Несса, еще более вовлекаясь в разговор. — У вас у самого тоже камуфляж?
— У меня-то? — улыбнулся человек, обнажив плохие редкие зубы (но странно улыбка не была неприятной, а даже располагающей), — я много лет потратил, чтобы свою маскировку снять. В некоторых местах пришлось с кожей отдирать, как вы, наверное, заметили, — и он потрогал шрамы на щеке. — Так приросла. До сих пор болит.
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.
Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.
Достигнув эмоциональной зрелости, Кармен знакомится с красивой, уверенной в себе девушкой. Но под видом благосклонности и нежности встречает манипуляции и жестокость. С трудом разорвав обременительные отношения, она находит отголоски личного травматического опыта в истории квир-женщин. Одна из ярких представительниц современной прозы, в романе «Дом иллюзий» Мачадо обращается к существующим и новым литературным жанрам – ужасам, машине времени, нуару, волшебной сказке, метафоре, воплощенной мечте – чтобы открыто говорить о домашнем насилии и женщине, которой когда-то была. На русском языке публикуется впервые.
Признанная королева мира моды — главный редактор журнала «Глянец» и симпатичная дама за сорок Имоджин Тейт возвращается на работу после долгой болезни. Но ее престол занят, а прославленный журнал превратился в приложение к сайту, которым заправляет юная Ева Мортон — бывшая помощница Имоджин, а ныне амбициозная выпускница Гарварда. Самоуверенная, тщеславная и жесткая, она превращает редакцию в конвейер по производству «контента». В этом мире для Имоджин, кажется, нет места, но «седовласка» сдаваться без борьбы не намерена! Стильный и ироничный роман, написанный профессионалами мира моды и журналистики, завоевал признание во многих странах.
Россия, наши дни. С началом пандемии в тихом провинциальном Шахтинске создается партия антиваксеров, которая завладевает умами горожан и успешно противостоит массовой вакцинации. Но главный редактор местной газеты Бабушкин придумывает, как переломить ситуацию, и антиваксеры стремительно начинают терять свое влияние. В ответ руководство партии решает отомстить редактору, и он погибает в ходе операции отмщения. А оказавшийся случайно в центре событий незадачливый убийца Бабушкина, безработный пьяница Олег Кузнецов, тоже должен умереть.