Бремя Бездушных - [8]

Даже с высоты третьего этажа Миаджи показалось, что выполненный из мрамора сидонит смотрит на нее сверху вниз, хотя его обритая голова находилась значительно ниже. Девочка незаметно сплюнула и поспешно отвела взгляд.

— Что в этом плохого? — вздохнула Кисара.

Наконец отвернувшись от статуи, она отошла от резных перил, и опустилась на белый, пушистый ковер, расстеленный на полу и окруженный обилием разнообразных цветов. Кисара с детства питала слабость к зелени, столь редкой на ее родине, поэтому, едва переехав во Фририард, она первым делом обставила свое жилище всевозможной растительностью.

— Ну не знаю… — протянула Миаджи, наморщив лоб и сделав вид, что глубоко задумывается. — Возможно то, что ты еще молода и, вместо того, чтобы найти себе кого-нибудь живого, ты вздыхаешь по тому, кто погиб задолго до твоего рождения? Еще и портрет его повесила, мало тебе этой статуи, — она еще раз, с опаской взглянула на мраморного храмовника, готового, казалось, в любое мгновение сойти со своего усыпанного свежими цветами каменного пьедестала, чтобы защитить нуждающихся.

От взгляда Миаджи не ускользнуло и то, что многочисленные прохожие, снующие по площади каждый по своим делам, смотрели на статую с благоговением, некоторые даже останавливались, чтобы низко поклониться герою, еще при жизни причисленному к святым.

Двое совсем еще маленьких ребятишек, под одобрительными взорами своих родителей, приблизились к статуе. Мальчуган с напускной важностью преклонил перед изваянием колено, опустив кучерявую голову, в знак почтения, а девочка аккуратно положила на постамент букетик полевых цветов, ослепительно улыбнувшись бесстрастному и благородному каменному лицу.

Во всем Фририарде чтили память сидонита, спасшего от вторжения демонов остров, тогда еще входящий в состав Империи. Точно так же, как чтили и помнили его боевых братьев, принесших себя в жертву ради жизни мирных людей.

В те мрачные дни, врата в Бездну распахнулись в западном квартале города и из них хлынули кровожадные создания Тьмы, жаждущие человеческой плоти и одержимые лишь одной мыслью — доставить своим жертвам как можно больше мук. С тех самых пор западная часть Фририарда была отрезана от остального города высокой стеной, усиленной оберегами и магическими куполами, призванными не допустить дальнейшего распространения Скверны.

Выбравшиеся в мир твари начали прорываться к королевскому дворцу, оставляя за собой лишь кровь, хаос и мертвые тела. Неизвестно, что стало бы со всем городом, если бы не Алард Дарий, который по счастливой случайности или же наоборот, по провидению Сидония, оказался во Фририарде.

Врата местной обители храмовников распахнулись и из них выступили рыцари в алой броне, хищно сверкающей в лучах заходящего солнца. Бесстрашно вступили они в битву с врагом, ведомые своим Верховным лордом, несущим благословение бога Воздаятеля. Именно на этой площади, где сейчас стояла статуя Аларда Дария, герой пронзил сердце принца-демона Ларгризнона. С тех самых пор изваяние, защищенное от воздействия времени и погоды мощными чарами, служило напоминанием жителям Фририард о великом подвиге, благодаря которому город до сих пор существовал. Путь, по которому двигались демоны, скрывали массивные каменные плиты, с выгравированными на них молитвами, навсегда похоронившие под собой выжженную демонами землю, уничтожив зародившуюся в ней Скверну.

Если во всем Ариарде предпочли забыть о подвигах сидонитов, то здесь, во Фририарде, до сих пор чтили память храмовников и ежегодно устраивали торжественные церемонии в честь павших воинов. Жрецы всех божеств возносили своим покровителям молитвы о защитниках Светлых земель.

— Ты недолюбливаешь Аларда Дария, потому что он посвятил всю свою жизнь борьбе с такими как ты? — нарушила затянувшееся молчание Кисара.

— Алард Дарий был не только безжалостным демоноборецем, — важно заявила Миаджи, подняв пальчик со слегка изогнутым острым ногтем, выкрашенным в красный цвет. — Если ты, по какой-то причине, вдруг забыла, то напомню, что на твоей родине этого сидонита называли не иначе как Халрим ал Шризан — Погибель Чернокнижия. Возможно и твои дальние родственники, в свое время, пострадали от рук этого мужчины.

— Это осталось в прошлом, — отмахнулась Кисара. — К тому же, некроманты и чернокнижники древности мало чем отличались от еретиков, обитающих за Стеной или в самой Бездне. Они были настолько коварны и кровожадны… Да что я тебе рассказываю? Будто ты сама не знаешь, какие зверства они творили.

— Знаю, — Миаджи легко соскользнула с перил, на которых сидела. — Веселое было времечко — песок великих пустынь окрасился в алый цвет, от крови, пролитой в воинах за юг. Столько народу погибло, ради присоединения Шахриата к Империи только для того, чтобы он потом вновь стал независим.

— Если бы не смерть последнего Императора, этого бы не случилось, — возразила Кисара.

— Ты же не будешь спорить, что Империя утратила все свое величие, когда на престол взошел этот самый последний наследник? Сопливый мальчишка, за которого правил его советник и мать. Исход Империи был предначертан с тех пор, как сидонитов обрекли на верную смерть.