Бременский Адам и др. Славянские хроники - [200]

Это решение пришлось сильно не по нраву господину Гартвигу и его людям, ибо он рассчитывал на то, что сможет свободно распоряжаться епископскими доходами. Он начал жестоко укорять графа Адольфа, который по поручению императора держал не только Штаденское графство, но и большую часть остальных владений епископа, и назвал графа грабителем церкви. А Адольф, видя, что подвергся незаконному церковному взысканию, обратился с апелляцией к апостольскому престолу. Затем господин архиепископ, созвав церковный собор, просил дать совет - что ему следует делать в подобных обстоятельствах. И вот, получив ответ, он отлучил от церкви всех своих противников и запретил богослужение не только в столице своего прихода, но и во всём своём диоцезе, чем не только обременил церковь, но и вызвал против себя ещё больший гнев своих противников. Но, поскольку сыны века сего догадливее сынов света в своём роде¹²², те попытались поразить этого Гартвига собственным приговором. Ибо Адольф, придя в Бремен в отсутствие архиепископа, после соответствующим образом сделанной апелляции заявил, что отлучён от церкви незаконно и что он не откажется от церковных доходов, которыми, пока он был в крестовом походе, господин император запретил пользоваться и которые после его возвращения передал ему в руки, если только господин император не изменит это своей властью. Он заявил также, что заслужил скорее милость, нежели гнев, ибо всегда был верным и преданным сыном не только господина архиепископа, но и всей церкви, и что именно благодаря ему святой Пётр вернул себе не только Штаде, но и дитмарсов, которые перешли к Датскому королевству¹²³.

В ходе этих раздоров позиции церкви были сильно ослаблены, особенно же из-за действия льстецов, желавших угодить и тем и другим. Ибо те, кто стоял на стороне графа, говорили, что это отлучение не имеет силы из-за своевременно сделанной апелляции. А те, которые были на стороне архиепископа, ничего не могли на это возразить и потому говорили, что граф отлучён по другим причинам. Но тот утверждал, что отлучён исключительно по указанным в апелляции основаниям. Итак, когда город Бремен долгое время страдал от этой напасти и смрад от трупов, которые лежали на кладбищах без погребения, стал сильно вредить людям, приговор наконец был смягчён. В кафедральной церкви должно было состояться богослужение, и там должен был собраться весь город; но граф вместе с городским фогтом и некоторыми видными горожанами, которые собирали указанные доходы, должны были остаться под отлучением, и никто не мог служить мессу в их присутствии. Это, конечно, не могло остаться без конфликта. Ибо те, упорствуя в своём мнении, отказывались признавать себя отлучёнными, так что люди графа вступали с ним в общение не только в Гамбурге, но и во всех приходах и крепостях. А другие в Бремене, удерживая народ в церкви на рынке, ибо их карман был пуст, служили мессу прямо на виду у архиепископа и каноников, «и было новое их заблуждение хуже прежнего»¹²⁴. Что мне сказать об этих канониках? Они были изгнаны из собственных домов и могли жить разве что в церквях и хозяйственных постройках, ибо люди говорили им: «Вы против императора и хотите сдать город, а потому мы не потерпим вас в этом городе». Всё это произошло из-за отсутствия императора, который тогда был в Апулии. Когда же он вернулся, то господин архиепископ за 600 марок заслужил его милость, а граф получил графство Штаденское в лен вместе с третьей частью доходов. И отлучение было полностью снято.

23. О ПЕРЕНЕСЕНИИ БЕРНВАРДА, ЕПИСКОПА ХИЛЬДЕСХАЙМА

В эти же дни господин Дитрих, аббат блаженного архангела Михаила в Хиль-десхайме, отправился в Рим к могилам святых апостолов Петра и Павла. С величайшим благоговением почтив их память, он обратился к ним со смиреннейшей просьбой, чтобы через их наместника, господина папу Целестина, и властью святой римской церкви Бернвард¹²⁵, некогда епископ Хильдесхайма, сперва основатель, а затем заступник перед Богом монастыря блаженного архангела Михаила, был причислен к лику святых. Поскольку о святости этого уже давно лежавшего в могиле мужа свидетельствуют изгнанные бесы, прозревшие слепые и исцелённые паралитики, то вся церковь должна оказать уважение его святому телу и почтить его, подняв его из праха. Идя навстречу его благоговению, то есть его справедливой просьбе, святая римская церковь, дающая благочестивое согласие на все разумные просьбы, как ввиду благоговейной просьбе аббата, так и благодаря вмешательству господина кардинала Цинтия, велела канонизировать этого епископа и, подняв из могилы его тело, почитать его среди мощей прочих святых. Было заявлено, что церковь должна высоко чтить его и не сомневаться в том, что его заслуги защищают её перед Богом. Дело в том, что этот кардинал, направленный по каким-то срочным делам в Данию, окончив свою миссию, завернул на обратном пути в указанную церковь блаженного архангела Михаила. Он встретил там самое человечное отношение со стороны упомянутого аббата и местной братии и скоро узнал об их страстном желании произвести перенесение тела святого. Так, при его совете и поддержке те и добились исполнения своего давнего желания. Итак, поскольку кардинал усердно хлопотал перед господином папой за этого аббата и его церковь, тот не только добился желанного им решения о перенесении владыки, но и был удостоен господином папой особой чести. Так, он получил от папы митру и епископский перстень, которые должен был носить в особо торжественных случаях, и добился особой привилегии для своей церкви, согласно которой та получала всё, чего он хотел. Награждённый таким образом аббат, получив письмо о перенесении упомянутого святого, после многих тягот в пути наконец с радостью вернулся домой. Итак, придя к господину епископу Берно и всему капитулу, он представил им письмо господина папы. Когда письмо было зачитано, все одобрили его содержание; аббат также встретил всеобщее одобрение не только за открытие такого богатства, но и за свою преданность, и за прославление города Пресвятой Матери Божьей Марии. Итак, когда было собрано церковное собрание, они обсудили процесс перенесения мощей и назначили для этого мероприятия определённый день. Однако завистник всех добрых дел, не желая во усугубление своей вины пройти мимо этого дела, попытался им помешать. Так, сначала господин епископ вместе с наиболее влиятельными из братьев решил поутру открыть склеп и, упреждая стечение народа, бережно собрать святые останки и без задержки пройти во время процессии. Однако затем он изменил своё намерение и ещё до рассвета вместе с аббатом и несколькими монахами тайно спустился в склеп, открыл гроб, собрал чудотворные кости в чистую тряпицу и, оставив их под охраной, вернулся к себе. А утром, когда стало известно о случившемся, братья главного капитула, возмущённые этим, сказали: «Нам нет дела до этих останков, ибо их подменили в ночной тишине костями мертвецов». И говорили они друг другу: «Кто даст нам гарантию, что вместо подлинных мощей мы не получим голову, лопатку или голень какого-нибудь злодея или обычного грешника? Нам нет дела до этого торжества, а потому вернёмся по домам». А епископу они сказали: «Поскольку ты не дал нам участвовать в этом деле, то нас не будет и на сегодняшней церемонии». Из-за такого рода пререканий перенесение было отложено, и народ, который прибыл издалека, томился в ожидании, так что одни, отчаявшись, ушли, а другие, полные раздражения, остались. Эта прелюдия, как мне кажется, возникла по следующей причине. Некогда в этом монастыре жило несколько простоватых братьев. Так вот, зная о добродетелях блаженного владыки, которыми тот славился как при жизни, так и после смерти, они испытывали большое уважение к его памяти, а потому решили перенести его самым достойным образом и облечь его мощи в золото и топазы. Проведя совещание с церковными стражами, они тайно открыли гробницу, вынесли мощи и, поместив их у себя в кельях, стали почитать, служа над ними мессы и совершая песнопения и молитвы. Когда о подобном почитании стало известно очень многим, это вызвало сильное недовольство, ибо монахи сочли это отнюдь не благоговением, но величайшей дерзостью. Те, которые почитали мощи, испугались и, желая скрыть свой поступок, тайно и самым тщательным образом вновь захоронили то сокровище, которым в тайне владели. Зная это, монахи боялись торжественно приближаться к останкам, решив сделать это только вместе с епископом. А тот, не зная об этом, по простоте сделал то, что сделал, желая оградить от давки тех, кто будет осуществлять перенесение. Подобным ухищрением, как было сказано, отец всякого коварства едва не сорвал перенесение святых останков, - несколько дней назад он устами одного одержимого уже похвалялся это сделать. Однако благодаря посредничеству благочестивых людей, которых собралось там огромное количество, согласие, мать добродетелей, наконец восторжествовало в своих чадах, ибо епископ под присягой заверил, что всё это сделал исключительно ради спокойствия церкви, а монахи поклялись, что вынесли подлинные мощи. Итак, когда было вынесено сокровище блаженного тела, поднялось всеобщее ликование и раздалось пение людей, которые наперебой преподносили дары и умоляли о покровительстве столь видного заступника. Мощи епископа были доставлены в святую церковь Пресвятой Девы Марии, в которой этот святой во времена своего епископства превозносил эту царицу славы божественными песнопениями. И, поскольку он славил её, как подобало, она возвеличила его в этой церкви Божьей. Итак, после того как была воздана похвала Богу, голову и правую руку епископа со славой положили в скринии этой церкви, - причём голова была с удивительным мастерством украшена драгоценными камнями и золотом, - а остальное тело доставили в церковь блаженного архангела Михаила. Это перенесение, - оно не обошлось без чудесных знамений, - было проведено епископом Берно в 6-й год его пребывания в должности, в 1194 году от воплощения Слова, в 4-й год понтификата римского папы Целестина, в 7-й год правления благочестивого императора Генриха, считая со дня смерти его отца, который со славой погиб во время похода в Иерусалим, и в 4-й год его императорской власти, то есть через 188 лет