Бременский Адам и др. Славянские хроники - [162]

Вернувшись в город, епископ сообщил горожанам то, что услышал. А те, получив разрешение, не медля отбыли в Штаде, где находился герцог. Император, видя, что епископ болен, - ибо его до самого конца жизни мучили частые приступы лихорадки, - отправил к нему своего лекаря, чтобы тот своими снадобьями вылечил его слабое тело. Через несколько дней горожане вернулись вместе с графом Гунцелином и по приказу герцога отдали город в руки императора. Однако, прежде чем открыть перед ним город, они пришли к нему с просьбой сохранить городскую свободу, дарованную им прежде герцогом, вольности, записанные в специальных грамотах, согласно праву Зоста⁹⁵, и границы, которыми они владели и владеют благодаря его милости, в лугах, лесах и реках. Император согласился с их просьбой и не только утвердил всё это, но и признал законным то, что было выделено герцогом из пошлин на содержание каноников в Любеке и Ратцебурге. Половину сборов со всего города от пошлин, мельниц и менял он передал в лен графу Адольфу как за то, что он оказал императорской власти много услуг, так и потому, что тот из-за этого жил какое-то время в изгнании. Итак, с блеском войдя в город, он был встречен с хвалебными гимнами и песнопениями, при ликовании духовенства и всего народа. А аббат монастыря Пресвятой Матери Божьей Марии и святого евангелиста Иоанна, придя к нему, получил из его рук дворы, которыми он владел в городе, и поля в городской округе при посредничестве господина епископа Генриха, который за свой счёт выкупил эти дворы и поля и передал блаженной Матери Божьей Марии и святому евангелисту Иоанну в этом монастыре.

22. О ВОЗВРАЩЕНИИ ИМПЕРАТОРА И ОБ ИЗГНАНИИ ГЕРЦОГА

Наконец уйдя оттуда, император перешёл Эльбу и расположился лагерем возле Люнебурга, с восточной стороны. А герцог, как было сказано выше, находился в Штаде, укрывшись там из-за прочности этого места и надеясь спастись оттуда по воде в случае, если город будет взят врагами. Он окружил город глубоким рвом и оснастил прочнейшими укреплениями и машинами. А граф Гунцелин, который занимался этим делом, в безрассудной дерзости разрушил башни монастыря Пресвятой Девы Марии, ибо они, казалось, находились слишком близко от укрепления. Это, конечно, не могло остаться без наказания. Ибо когда такое делается ради излишней безопасности, то благодаря Божьей каре зачастую приводит к гораздо более серьёзным потерям. А герцог, видя, что оказался в столь стеснённом положении, просил господина императора об охранной грамоте и о разрешении пройти в Люнебург, чтобы тем или иным способом снискать его милость. Когда он под охраной прибыл в район между Херренбургом и Бардовиком, к нему из лагеря императора вышла толпа рыцарей и мирно его приветствовала. А он, также поприветствовав их, сказал: «Я не привык принимать в этих землях чью-либо охрану, но привык сам предоставлять её». Придя таким образом в Люнебург, он через посредников всеми способами пытался смягчить душу императора. Он даже освободил из заточения своих пленников, ландграфа Людовика и его брата, пфальцграфа Германа, надеясь этим благодеянием заслужить его милость. Но всё было напрасно. Император, уйдя оттуда, назначил ему хофтаг в Кведлинбурге, чтобы там вместе с князьями решить, согласно справедливости, что с ним делать. Все друзья герцога обрадовались этому, надеясь, что там в его отношении будет принято благоприятное решение. Однако там так ничего и не было сказано о его деле из-за ссоры, вспыхнувшей между ним и его соперником, герцогом Бернгардом. В результате ему назначили другой хофтаг - в Эрфурте⁹⁶. В это же время Зигфрид, архиепископ Бремена, полностью вернул себе Штаде вместе со всеми другими владениями, которые герцог держал прежде в качестве ленов от Бременской церкви. Он, правда, уплатил Филиппу, архиепископу Кёльнскому, 600 марок серебра, ибо просил его прийти с войском и овладеть Штаде. Но когда тот прибыл по его просьбе, архиепископ, как было сказано, уже получил крепость благодаря императору. Тем не менее Филипп потребовал обещанные ему деньги. Графы Бернгард и Адольф также получили от императора свои замки и провинции. А герцог, придя на назначенный ему хофтаг, целиком отдался на милость императора и пал ему в ноги. Тот, подняв его с земли, расцеловал и, проливая слёзы, посетовал, что между ними так долго длилась вражда и что он стал причиной его низложения. Однако искренность этих слёз внушает большие сомнения; ему, скорее всего, вовсе не было его жаль, потому что он даже не попытался восстановить Генриха в прежней должности. Впрочем, из-за данной клятвы он и не мог теперь этого сделать. Ибо, когда все князья стали требовать его низложения, император поклялся, что никогда не восстановит его в прежней должности, если это неугодно им всем. Наконец, относительно герцога было решено, чтобы он свободно и без всякого противодействия владел всеми своими наследственными землями, где бы они ни находились. Герцог обязался на три года покинуть страну и в течение этого времени не вступать в свои земли, если только император сам не призовёт его. Вместе с женой и детьми он отправился к своему тестю, королю Англии