Братья Змея - [28]

Звериный вой и дикие крики сотрясли вдруг стальные конструкции буровой установки. Андромак и Ксандер загнали Темного Клыка в угол! Перестрелка была короткой, но интенсивной. Выстрел, который поразил Ксандера, срезал рассеиватель избыточного тепловыделения на его заплечном контейнере. Выпустив в ответ залп из своего болтера, Ксандер прострелил левое контактное гнездо на визоре Темного Клыка. Когда десантник Хаоса с грохотом рухнул на плиты, Андромак медленно поджарил его белым огнем своего плазмагана.

Между тем, Рафон и Приад обходили сводчатые бункеры, расположенные в сотне метров к западу. Пронзительные лучи солнц перемежались с длинными тенями, отбрасываемыми этими башнями. Приглядевшись, Приад увидел, что выгравированные надписи на облицовочных плитах — восхваления Золотому Трону — были затерты, а поверх намазаны ужасные богохульства. Тогда, чтобы унять гнев в душе, Приад стал повторять слова погребального гимна.

Рафон, однако, приказал ему умолкнуть. Впереди, на ярко освященных солнцами открытых местах, темнело на белом песке что-то черное, похожее на лужу мазута. Змеи было подумали, что перед ними еще один из Клыков, залегший в засаду между двух насосных установок, но из-за тепла, выделяемого работой пульсирующих машин, проверить это ауспиком оказалось невозможно.

Клык зашел к ним в тыл и обхватил Рафона за горло своей огромной ручищей. Другой рукой чудовище вонзило ему в бедро заостренный и заржавленный шип. Приад повернулся на шум и бросился на помощь сержанту — и три закованных в броню гиганта сцепились с лязгом и скрежетом. Клык был раза в полтора крупнее любого из них; его древние доспехи — черные и блестящие, как панцирь гигантского скарабея, — украшали ожерелья ржавых цепей. Приад изворачивался, как мог, силясь приставить свой болтер к омерзительной морде твари.

Уже чувствуя во рту кровь, Рафон продолжал бороться с Клыком, с удушьем, с болью… Внезапно, чтобы дать возможность Приаду сделать точный выстрел, он резко повернулся, и… шип сломался. Шип в теле Рафона треснул на острые осколки, и невероятная боль оглушающей волной затопила сознание сержанта.

Клык, сочтя Рафона убитым, обхватил рукой запястье Приада и потянул воина на себя. Это было его ошибкой, поскольку так открылась возможность для выстрела. Не обращая внимания на цепкую хватку чудовища, Приад выстрелил дважды, и эти два выстрела в упор разнесли как шлем Бивня, так и его череп, воспламенив заодно энергокомплект десантника Хаоса.

Взрыв, последовавший за этим, поднял Приада с Рафоном на воздух и отбросил шагов на десять. Когда Приад попытался снова встать на ноги, но обнаружил, что вместе с сержантом находится посреди большой лужи крови, потоком хлещущей из раны, которую нанес Рафону стальной шип предателя. Рана была тяжелой. Кровь ручьями текла из-под лежащего воина, изливаясь через пробоину в его доспехе. Не проронив ни звука, поскольку единственным звуком, который он мог бы издать, был истошный крик, Рафон, содрогаясь всем телом, отцепил от левой руки свой молниевый коготь.

Приад запротестовал было, но быстро понял, что сейчас для этого не время и не место. С тех пор, как пять лет назад Рафон принял Приада в отделение «Дамокл», он непрестанно готовил его к роли командира. В глубине души Приад всегда надеялся, что принять это наследие ему придется еще очень не скоро. Воин стянул с левой руки свою керамитовую перчатку и вооружил себя когтем.

Он вставил силовой кабель в контактное гнездо, расположенное на локте. На узорчатых золотых листах, инкрустированных в фаланги древнего оружия, содержалась его история, а также возможные способы применения. Командир отделения «Дамокл» всегда должен был носить на руке коготь. Приад стал сгибать пальцы и на лезвиях замерцали электрические разряды. В это время Рафон — скорчившийся островок металла в озере крови — открыл переговорное устройство и, выйдя на частоту командного канала, начал свое славословие Императору. Закончив его, он приказал воинам отделения отныне реагировать на слова Приада, как на слова командира.

Он уже умирал, и его голос становился все слабее, когда наконец прибыл Мемнес. Апотекарий сжал обнаженную руку Рафона, — всего раз, словно отдавая честь. Затем, открыл свой нартециум и извлек инструменты.

— Нет времени, — пробормотал Рафон.

Мемнес осмотрел его и был вынужден согласиться. Тазобедренные кости Рафона были сломаны, а нижняя часть живота вся иссечена осколками шипа, основание которого все еще торчало из берда. Длительное лечение в условиях корабельного лазарета, надлежащий уход и бионические импланты, возможно, и исцелили бы такие раны, но сейчас у них совсем не было времени, к тому же шип был отравлен. Токсины были неотъемлемой частью оружия десантников-предателей, и теперь споры чумы бурно распространялись и пожирали тело Рафона изнутри, несмотря на его нечеловечески сильный, генетически усовершенствованный метаболизм. Вскоре сержант должен был превратиться в гору гниющей плоти, а с ним и его прогеноидная железа!

Мемнес извлек железу из тела, не дожидаясь смерти Рафона. Осознавая всю остроту причиняемой им боли, Мемнес был убежден, что для любого десантника лучше умереть с сознанием того, что его наследие спасено. Именно его манипуляции убили Рафона. Но они же стали для него актом милосердия, избавившим от худшей смерти — токсического заражения, которое неумолимо распространилось бы на все тело.