Братья Старостины - [94]
Разница в характерах между Бесковым и Старостиным не могла не бросаться в глаза. Бесков подчеркнуто дистанцировался от широкой публики, Старостин всегда шел ей навстречу. Все громче начали заявлять о себе фанаты, и хотя Николаю Петровичу были не по душе их манеры, он не отказывался от попытки если не перевоспитать их, то хотя бы направить энергию в нужное русло. Когда группа поддержки прибывала в другие города и у нее возникали проблемы с местными горячими головами, мог посадить кого-то в командный автобус, чтобы вывезти со стадиона. Алексей Холчев стал свидетелем, как на матче дубля юнцы в самодельных шарфиках закидали поле серпантином (от себя добавим: скорее всего — лентами от кассового аппарата, именно они были в ходу в то время), а начальник команды лично стал убирать газон со словами: «Прекратите нас позорить».
Анатолию Круглаковскому, которого Николаю Петровичу представил когда-то еще Сергей Сальников, запомнился другой случай:
«В начале сезона „Спартак“ играл принципиальный матч в крохотном ЛФК ЦСКА. Приобретение билетов было делом сложным. Друзья-болельщики, зная о моих знакомствах, одолевали телефонными звонками. Одному из друзей я просто не мог отказать из-за его многолетней и бескорыстной любви к команде, а потому пришлось обращаться к Николаю Петровичу. Тот, как всегда, был лаконичен: „Пусть приезжает завтра к двенадцати в Сокольники“. Счастливый приятель явился к дверям кабинета задолго до назначенного срока. Рядом с ним на скамейке сидели несколько ребят из юношеской команды. И вот в коридоре появился Старостин. „Богатыри, перед вами стоит человек, значительно старше вас. Или вы этого не заметили?“ — произнес он, не повышая голоса. Ребята вскочили и почтительно выстроились у стены».
Возможно, начальник команды не мог отказать протеже Круглаковского вот по какой причине. Анатолий Николаевич рассказывал нам:
«Я работал в Университете дружбы народов. Как-то раз, выйдя из актового зала с очередного совещания, неожиданно увидел у выхода Николая Петровича. На мой вопрос, какими судьбами, Старостин смущенно поведал о своей внучке Кате, которая рвется поступать в наш университет, несмотря на мое предупреждение о трудностях со сдачей экзаменов. Ведь в то время набор советских студентов был ничтожно мал, и ни пятерки в аттестате, ни знания на экзаменах зачастую не играли решающей роли… Трудности возникли и на этот раз. Как мне удалось выяснить, фамилия Кати была внесена в так называемый „черный список“. И не в последнюю очередь потому, что члены приемной комиссии были принципиальными противниками „Спартака“.
Специальность Катя сдала на чистую пятерку, но через три дня раздался звонок Николая Петровича — по математике тройка. Но еще не всё потеряно, испытание по физике выдержано на „отлично“. Осталось сочинение, за которое тоже необходимо получить высший балл. И „черный список“ оказался поверженным, я обрел возможность обрадовать Старостина, что Катя справилась с заданием и команда „Спартак“ может продолжать спокойно тренироваться».
Сама внучка Старостина не припомнила, какие оценки она получила на вступительных экзаменах, но ведь шла-то она учиться на химика! А в сюжете Анатолия Николаевича о профильном предмете ничего не сказано. Екатерина подтвердила, что в библиотеке вуза действительно работал спартаковский болельщик, только о его роли в ситуации с поступлением не ведала. Заметим, что с Анатолием Круглаковским, создателем и первым директором научной библиотеки университета, мы общались тогда, когда ему уже было за семьдесят. А почтенный возраст всегда предполагает некоторые неточности в воспоминаниях.
В любом случае, эта история никого не должна вводить в заблуждение: Николай Петрович оставался корректен и внимателен и к тем болельщикам, которым ничем не был обязан. Даже если видел их первый раз в жизни. И даже если не видел вообще, а только разговаривал по телефону. Марк Лейдерман с друзьями, например, дозвонился ему из Винницы и получил ответы на все заданные вопросы. А о знакомых в лицо и говорить не приходилось. Один такой одержимый болельщик, Борис Дубровин, жил неподалеку от Старостина и каждое утро караулил его у подъезда, чтобы быстрее узнать новости из жизни команды. И тот, насколько мог, удовлетворял любопытство.
В 1987 году общество «Спартак» не по своей воле временно прекратило деятельность. Флагманом красно-белого движения стал футбольно-хоккейный клуб, располагавшийся возле станции метро «Красносельская». И в Сокольники на тренировочные поля ехать было недалеко, и на базу в Тарасовку добираться тоже удобно. Обстановка была самой демократичной, к Николаю Петровичу всегда могли зайти болельщики прямо с улицы. Год спустя, когда активно развивался клуб болельщиков «Спартака», шли собеседования по привлечению освобожденных работников. И Чапай по вечерам легко предоставлял свой кабинет для этих нужд.
Один из членов клуба Михаил Васьков взял у Старостина интервью, которое по горячим следам не было опубликовано: не удалось выпустить буклет, для которого оно предназначалось. Но экземпляр с карандашной правкой собеседника сохранился. Спустя годы разглядывать его особенно интересно. Мелкий и очень аккуратный разборчивый почерк с наклоном вправо. Буква «д» в двух вариантах: то завитушкой вверх, то завитушкой вниз. И «т» в одном слове могло быть разным: то как бы машинописное, то рукописное.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.