* * *
…На лице пожилой женщины не было и тени страха. С того самого мгновения, как в ее комнату на постоялом дворе, грубо оттолкнув визжащую служанку, ворвались пятеро вооруженных до зубов головорезов, приказавшие немедленно отправляться с ними, графиня Лигейя замкнулась в себе, словно устрица в раковине, ничем не показывая, что, вообще, замечает происходящее. Безучастно она спустилась по лестнице, села в карету, которая уже поджидала у задних ворот, не промолвила ни слова, пока экипаж ехал по ночному Коршену до самого особняка Тусцеллы, так же невозмутимо, будто наносила визит правителю соседней державы, вошла в дом. В комнате, где ее уже поджидал Стервятник со своими присными, она уверенно двинулась вперед, ни на миг не задержавшись в дверях, и уселась в кресло, прямая, застывшая, подобно статуе. Губы ее были скорбно сжаты; всем своим видом женщина показывала, что не намерена ни задавать вопросов, ни требовать объяснений, ни — пуще того — молить о пощаде.
Царственный вид ее подействовал даже на «черного барона». Слегка склонив рыжеволосую голову, он произнес, подражая дворцовым манерам:
— Рад приветствовать вас в моем скромном жилище, графиня. Будьте моей гостьей.
Лигейя молчала.
Бандиты выжидающе уставились на главаря: как видно, им не терпелось посмотреть, кто выйдет победителем из этого бескровного поединка; сам же Тусцелла чувствовал, как с каждым мгновением все больше теряет лицо. И от этого сделался дерзок.
— Ты — в моей власти, женщина! Советую запомнить это хорошенько и вести себя полюбезнее!
Графиня Лигейя смерила бандита взглядом, каким, должно быть, посмотрела бы на конюха, если бы тот осмелился явиться, весь в навозе, в ее вельможные покои.
Она по-прежнему хранила молчание.
Поняв, что таким образом ничего от пленницы не добьется, «черный барон» решил сменить тактику и обернулся к одному из своих подельщиков:
— Наша гостья, кажется, привезла какие-то камешки на продажу? Где они?
Пардос с поклоном подскочил к главарю, протягивая ему изумительной красоты ожерелье, которое обнаружили в вещах графини.
— Так-так…— Тусцелла впился взглядом в драгоценное украшение. У него даже пальцы затряслись, когда он понял, что за вещь попала к нему в руки.— Сет и Митра! Неужели это они — Триста Звезд?! Или я сплю?! — Как завороженный, он поднял ожерелье над головой, любуясь игрой света в огромных изумрудах и жемчужинах.— Г…графиня, в…вы принесли мне ц…целое состояние…— От волнения он даже принялся заикаться.
Лигейя не сводила взора со Стервятника, и сейчас ее зеленые глаза горели, как смарагды ожерелья.
Не выдержав напряжения, Тусцелла подбежал к ней.
— Ну же, графиня! Что вы все молчите? О чем вы думаете? Жаль расставаться с камешками? Он обернулся к своим приятелям.— Эй, подайте нам вина! Пусть графиня выпьет — за наш успех!
Один из бандитов немедленно подбежал к главарю с кувшином и двумя бокалами, тот собственноручно наполнил кубок и протянул его женщине.
Та медленно подняла руку, приняла бокал — и так же медленно перевернула его, вылил на пол рубиновую жидкость. Тусцелла отскочил с ругательствами. Кто-то у него за спиной, не вы-. держав, захохотал. Стервятник рывком обернулся.
— Заткнитесь, псы, а не то я вам вобью зубы в глотку!
Но кто-то другой все равно продолжал смеяться. Взгляд Тусцеллы заметался в поисках наглеца…
Смеялась графиня Лигейя.
Бандит оскалился.
— Рад, что вам так весело, моя дорогая. Не поделитесь ли, что вас так порадовало?
Они впервые услышали ее голос — суховатый, чуть надтреснутый голос пожилой, полной достоинства женщины:
— Я думаю о том, что сделает с тобой мой сын, когда узнает об этом!
— Твой сын?! — Тусцелла разразился хохотом.— Это который же? Святоша митрианец? Или этот слизняк Пронтий? Или…
Лигейя покачала головой.
— Мой сын, Тусцелла. И ты знаешь, о ком я говорю.
Рыжеволосый побледнел, отступая на шаг. С уверенностью, которой отнюдь не ощущал, возразил:
— Грациан ничего не сделает. Он не станет рисковать жизнью любимой матушки — а ты все же в наших руках, не забывай! И мы можем быть не так вежливы, как ты привыкла у себя во дворце!
Задумчиво, словно давая добрый совет, графиня отозвалась, сочувственно качая головой:
— Но ты не сможешь держать меня тут вечно. Меня видели слишком многие — похищение не удастся скрыть. Стоит Лаварро узнать — он сотрет твой притон с лица земли. Тебе не выстоять против всей коршенской армии. А если надеешься прикрываться мною, как щитом… Напрасно. Лаварро с готовностью пожертвует мною — чтобы потом отомстить втройне за оскорбление. Никто не станет вести с тобой переговоры только ради спасения моей жизни!
— А вот тут вы ошибаетесь, графиня! — Тон Тусцеллы был исполнен злорадства.— Один человек на это пойдет. И с радостью. Потому что с моей помощью сможет наконец заставить графа Лаварро отречься от трона — в свою пользу! Со мной граф, может, и не стал бы торговаться, но вот дружку моему отказать никак не сможет! — Он вызывающе посмотрел на Лигейю.— Не верите, что это получится?
Несколько мгновений женщина словно взвешивала про себя сказанное — затем опустила голову.
— Так, значит, Грациан был прав… В семье, действительно, есть предатель! И кто же готов купить себе корону такой ценой?
