Братья - [4]

– Как же тебя зовут, забавник?

Локи ждал, и желал, чтобы она заговорила с ним. Но вот это произошло, и он, чтобы не давать ответ немедля, сделал большой жадный глоток горьковатого пива.

– Там, откуда я родом, называли меня Твегги.

Едва эти слова слетели с его губ, белка разразилась возмущенным цокотом. Никто не обратил на это особого внимания. Мало кому в голову придет открывать чужакам свое настоящее имя. Спустились сумерки, и на поляне началось настоящее веселье. Зазвучали песни, пустились в пляс засидевшиеся за рассказами парни и девушки. Только Синдри заскучала, когда ее подруг умчали танцевать приятели.

Твегги подсел к девушке, рассеяно теребя стебелек травинки.

– Ну а ты что сидишь, красавица? Неужели не хочется поплясать?

– Хочется! – Синдри с надеждой посмотрела на нового знакомца. – да только никто не зовет.

– У тебя ноги больные? – Участливо спросил Твегги. – Или танцуешь плохо?

Синдри хотела было разозлиться. Она уже жалела, что самоуверенного незнакомца не удалось проучить. Но в глазах Твегги плясали искорки смеха, а рука, протянутая к ней, звала скорее вступить в круг танцующих. Синдри не заставила себя ждать. Спустя долгое время, присев немного передохнуть между танцами, она объяснила Твегги:

– Отец у меня златокузнечным делом занимается. Мало кому уступит и мастерством и богатством. Вот и не решаются парни звать меня плясать.

– Ну, я-то не такого робкого десятка, как они. Пошли? – Улыбаясь, Твегги протянул руку, и она поспешила подняться – музыканты как раз заиграли новую мелодию.

Когда в небе появились первые звезды, молодежь стала расходиться. Спускались к подножью Флойи гомонящие, смеющиеся компании, перекликающиеся группки парней и девушек, тихие парочки, спускающиеся самыми узкими, длинными тропками, не разнимая рук.

Внизу дремал Берген. Спали рыбачьи лодки, пестрой толпой окружавшие большие корабли. Мигали сонными глазами-факелами каменные дома ганзейских купцов. Смолк перестук молотов в квартале кузнецов. Синдри впервые возвращалась домой в стороне от подруг. Ее ладонь лежала в руке Твегги, сердечко билось, в тревожном ожидании: неужели? Неужели… Неужели! Сколько раз невнятная тоска сковывала ее, когда звучали протяжные печальные песни о любви. Но никто из бергенцев и многочисленных торговых гостей не тревожил ее сны.

Ее отец, сам взявший жену по любви и дававший за дочерью солидное приданое, был готов предоставить ей решать судьбу самостоятельно. Девушка не страшилась родительского гнева, подходя к дому с пригожим незнакомцем.

Однако сам Твегги, остановившись у ворот ювелира, поспешил с ней распрощаться. Девушке даже показалось, что новый знакомый немного испугался… ворчавшего вдали грома.

– Гроза будет… остался бы ты у нас. Батюшка не откажет, да и матушка мне, любимице, поперек слова не скажет. Наверное, уже и ужин на столе…

– Нет, Искорка. Я и так задержался. Меня уже давно ждут.

– Дела? Ты уедешь завтра? – Девушка не решалась поднять глаза на Твегги, чтобы он не разглядел грусть и тревогу в ее глазах.

– Нет. Еще несколько дней я буду в Бергене. И завтра, как только покончу с делами, найду тебя.

– Хорошо. Знаешь, иной другой сейчас наврал бы с три короба, а ты… честный.

Девушка не знала, что последние слова ее окончательно пленили сердце хитрейшего из асов. За всю его долгую жизнь Локи называли каким угодно: хитрым и дерзким, ловким пронырой и злоязычным. Но честным… такую похвалу он услышал от девушки впервые.

Почувствовав непривычное смущение, Локи поспешил уйти. Он зашагал в сторону Брюгге – района Бергена, где начали селиться в длинных, но непременно выглядывающих хоть одним глазом в гавань, домах ганзейцы. Ему не составило бы большого труда найти ночлег в любом из этих богатых домов. Однако ему хотелось немного побыть одному. Еще ни одно путешествие с Одином и Тором не заставляло его кровь бежать так быстро. Впервые он почувствовал себя нужным кому-то.

Он был побратимом Одина, но каждый день асы не давали ему забыть, что он всего лишь приживал, шут. Локи никогда не забывал что он родом из великанов. Именно поэтому его тянуло в Йотунхейм. Именно поэтому его первой и пока единственной женщиной стала великанша. Он даже стал отцом. Дочка Хель не отличалась красотой. Да и сыновья – волк Фреки и змей Йрмунганд обещали вырасти в настоящих чудовищ. Но все-таки это были его дети. Однако великанша, одарившая его благосклонностью, тоже попрекала его сладкой жизнью в Асгарде.

Оттого и мотался неприкаянный огненный бог по свету. Оттого-то и сыпались из него постоянные шутки и каверзы. Но нынче дрогнуло сердце бессмертного. Устроившись на лежанке из еловых лап, Локи задумчиво смотрел в звездное небо. Его улыбка становилось то непривычно нежной, когда он вспоминал ласковые слова Синдри, ее губы, пахнущие ягодой, то исполнялась горечью. Девушка считала, что можно ему верить. Ему, который не решился даже предстать в ней в своем истинном облике. Однако ас понимал и то, что теперь, когда сердце девушки уже проснулось, поздно было пытаться исправлять ошибку. Да и полюбит ли она его, настоящего. Нет. Открываться Синдри нельзя. Рано или поздно Твегги придется исчезнуть. Пусть считает что он, честный, которому она поверила, обманул. Оказался таким же, как все. С каким-то горьким злорадством он представил себе, как Синдри будет плакать. Как будет хлопотать мать, стараясь развеять дочку. Как мрачный отец завалит любимицу подарками, а после, отчаявшись, выдаст замуж, лишь бы осушить ее слезы.