Братья-оборотни - [33]

— Бог не велит упиваться, — подала голос Марион, стоявшая за креслом господина. — Бог велит поститься, когда положено, а молиться велит всегда.

— Цыц, девка! — приструнил ее барон. — Не смей опошлять великий день! А ты, Милдред Айронсайд, не смей поносить его высочество, а то сейчас как огребешь оглоблей по сосальнику!

— Тоже ужрался, долбоеб, — пробормотала Милдред себе под нос.

— Чего?! — грозно вопросил Гельмут.

— Ничего, — буркнула Милдред и отвернулась.

Тем временем благородные рыцари, игравшие в чехарду меж двух столов, доигрались. Мифический зверь элефант, составленный из потных рыцарских тел, пошатнулся и обрушился немалым весом на стол с блюдами, при этом какую-то девку сильно придавили, она истошно визжала. Сэр Реджинальд Хеллкэт плюхнулся рыцарским задом в блюдо из-под жареного лебедя и заливисто хохотал, приговаривая:

— Кукареку, бля!

— Эх, где моя молодость, — вздохнул Гельмут.

— Долбоебы, — прошептала Милдред.

Откуда ни возьмись, появилась новобрачная, на подоле ее традиционного белого платья алело винное пятно.

— Вуаль уже проебала, — констатировала Милдред.

— Каламбур! — воскликнул Гельмут, сгреб жену в объятия и смачно поцеловал в уста прежде, чем та успела увернуться.

— Горько родителям! — завопил сэр Хеллкэт из блюда.

— Отстань, алкоголик! — возмутилась Милдред, но неубедительно.

И когда муж стал целовать ее взасос, она не сопротивлялась.

Сэр Персиваль ткнул его высочество локтем в бок и сказал:

— Гляди, Роберт, какая любовь на столько лет пронесенная… это…

— Как голубки, в натуре, — поддакнул Реджи.

Он выбрался из блюда, спрыгнул со стола и стал искать взглядом, чего выпить. Нашел почти полный кувшин, стал разливать вино по кубкам. Разлив, провозгласил следующее:

— Давайте поднимем кубки за то, чтобы новобрачные как эти… А ну всем молчать, блядь, здравицу говорю, чего вы, блядь, пидоры…

— За здоровье! — завопил Перси и немедленно выпил.

— А вот ни хера не за здоровье! — возразил Реджи. — В смысле, не только. Хочу поднять кубок за долголетие…

— Дык я и говорю, за здоровье… — перебил его Перси.

— Да заебал уже перебивать! — возмутился Реджи. — За долголетие любовной страсти поднимаю кубок, вот! Чтобы на свадьбе сына или, там, дочери, Роберт и Изабелла так же страстно… ну, короче, вы поняли…

— Благодарю, — сказал Роберт и выпил. — Прекрасная здравица, Реджи.

— Прирожденный оратор! — согласился Перси. — Не правда ли, братья мои по оружию?

Братья по оружию громогласно и нестройно выразили согласие. Надо сказать, что из всех благородных вассалов ярла Локлира абсолютно раскованно вели себя только Реджи и Перси. Но им, как говорится, сам бог велел, это же первые и наивернейшие вассалы, делом доказавшие свое право обращаться к сеньору запросто, будто к равному. Боевое братство — это как говорится, не хер собачий. Впрочем, за пределами пиршественной залы этикет никто не отменял даже для наивернейших вассалов.

— Белла! — позвал Реджи. — Эй, Белла, поди сюда, скажу кое-что!

Роберт нахмурился, но никак не прокомментировал эти непочтительные слова. Реджи, конечно, приблизился к границе допустимого на рыцарской вечеринке, но пока эту границу не преступил.

— Чего тебе? — поинтересовалась леди Изабелла. — Роберт, милый! Хватит уже дурью маяться, давай танцевать!

— Белла! — повторил Реджи. — Белла, а ты Фрее жертву принесла?

— Ты чего, охуел? — удивилась Изабелла. — Какая, на хуй, жертва! Я добрая христианка!

Сэр Реджинальд и сэр Персиваль недоуменно переглянулись.

— А какая связь? — спросил Реджи.

— Тоже не улавливаю, — ответил Перси.

— Долбоебы безграмотные, — заявила Изабелла. — Не сотвори себе кумира, поняли!

Сэр Реджинальд и сэр Персиваль переглянулись еще раз.

— Невесте больше не наливать, — предложил Реджи.

— Сам себе больше не наливай! — рявкнула Изабелла. — Ты священное писание читал?

— Ты чего, ебнулась? — удивился Реджи. — Я же неграмотный, это каждая собака знает.

— А мне похуй! — заявила Изабелла. — В священном писании написано «не сотвори себе кумира», понял?

— Не понял, — ответил Реджи. — Какого еще кумира?

— Никакого! — крикнула Изабелла.

— Милая, не надо говорить так экзальтированно, — подал голос Роберт.

— А ты мне не… — автоматически начала отвечать Изабелла, но вовремя осеклась и продолжила так: — Прости, возлюбленный мой господин, больше не буду.

— Сходи, принеси жертву, — распорядился Роберт. — Нехорошо оставлять богиню любви без почестей.

— Но, милый! — воскликнула Изабелла.

Роберт сурово сдвинул брови. Изабелла сникла.

— Как тебе будет угодно, — сказала она.

Немного помолчала и добавила:

— А как это того… алтарь, чего там…

— У девок спроси, — посоветовал Роберт.

Здесь следует сделать важное пояснение. В современном обществе распространено убеждение, что уже в раннем средневековье христианство и язычество непримиримо соперничали между собой, и что за колдовство или, скажем, за приношение языческим богам можно было запросто угодить на костер. Это убеждение не имеет ничего общего с истиной. Святая инквизиция развернулась в полную мощь лишь незадолго до того, как Колумб открыл Америку. До того времени церковные иерархи предпочитали не сражаться с пережитками древней эпохи, а просто не замечать их. Конечно, если какая-нибудь охуевшая ведьма устроит нечестивое колдовство посреди рыночной площади, ее быстро вразумят кнутом по жопе, но колдовать по лесным опушкам и всяким темным углам ведьмам никто не запрещает. И тем более никто не запрещает воздавать почести древним богам и богиням. Ибо если обиженная Фрея одарит тебя, не приведи господи, бесплодием или бессилием, только глупец станет полагаться на заступничество Иисуса или богоматери. Надо обладать совсем неимоверной гордыней, чтобы всерьез рассчитывать, что всевышнему есть дело до личных проблем каждой конкретной супружеской четы. Поэтому любая здравомыслящая невеста в день свадьбы возлагает лилию на алтарь Фреи, произносит краткую молитву и принимает от богини доброе знамение. Или не принимает знамение, если невеста богине не по нраву, не приведи господи.