Братья-оборотни - [22]

— Я иду вперед, — заявил Робин. — Эйри, ведешь бойцов следом, визуальный контакт не прерывать ни в коем случае ни на миг. Знаешь, что такое визуальный контакт?

— Так точно, — кивнул барон. — Однако осмелюсь заметить, что вашему благородию излишне рискованно…

— Отставить, — оборвал его Робин. — Знай, Ричард, что господь даровал нам с Мелвином особый дар видеть в темноте. Так что я иду вперед, а ты идешь следом.

— Однако Мелвину сей дар не помог, — заметил барон.

— Не каркай, сука! — упрекнул его Робин. — Ты охуел такое вслух говорить?

Барон смутился и пробормотал невнятные извинения.

— Передай приказ по цепочке, — велел ему Робин. — Я пошел.

— Ваше благородие! — приглушенно воскликнул Эйри. — Шлем, кольчуга, щит…

— Раздай бойцам, пусть тащат, — распорядился Робин. — Здесь не бросай.

— Да я не о том, ваше благородие… — продолжать ныть Эйри.

— Цыц, — оборвал его Робин.

И пошел вперед, не оборачиваясь. Эйри бурчал вслед что-то неясное, но Робин его не слушал. Он вглядывался в туманную мглу, почти не проницаемую даже для его чудесного зрения, и напряженно размышлял о том, что конкретно могло случиться с Мелвином. Наиболее вероятная версия, к сожалению, была одновременно и самой пессимистической. Сделал неверный шаг, оступился, свалился с узкой тропы, да и канул в проклятую трясину. Не надо было ему в доспехи облачаться, ох, не надо… Или все же надо? А туман-то все гуще становится… Сразу надо было идти, не терять целый час, тупо исполняя братскую волю. И нечего самого себя обманывать, не терпение и лояльность проявлял в этом ожидании Робин Локлир, а постыдное нежелание брать на себя ответственность. А от этой дурной привычки давно пора избавляться. Ибо он теперь не бессловесный отрок, а, вполне возможно (не дай бог), законный ярл Локлир, и ответственность теперь на нем лежит ого-го, а отсюда следует, что…

Мысль оборвалась на полуслове. Робин не понял, что конкретно он увидел или услышал или господь послал ему знамение, так иногда бывает на войне или на охоте, идешь, думаешь о чем-то своем, и вдруг — хуяк! Все чувства напряжены, рука сама тянется к мечу, минута напряженного внимания, и вот ты уже видишь смертельную опасность и благодаришь господа за милость и избавление от страшной участи. Либо ничего не видишь, пожимаешь плечами и идешь дальше.

На этот раз внезапного просветления не случилось. В тумане клубились неясные тени, то ли кикиморы, то ли зверье какое, но вроде не люди, и ничего угрожающего в их шевелении не наблюдалось. Кажется, они его не видят. Хотя нет, вон, одна кикимора застыла неподвижно и наблюдает за Робином Локлиром, именно наблюдает, а не просто стоит. Хер знает, откуда пришла такая уверенность, то ли господь подсказывает, то ли интуиция. Но ничего угрожающего кикимора эта не делает, так что пошла она к бесам. Но осторожность не помешает.

Очень медленно и осторожно, чтобы не издать ни малейшего звука, Робин вытащил меч из ножен. Это решение было ошибочным. Неподвижно наблюдающая кикимора вздрогнула, бухнулась на колени, суетливо задергалась, будто в припадке, а затем как заорет человеческим голосом:

— Господи Иисусе, отец и вседержитель, на тебя уповаю! Истреби сатанинское отродье, погрузи нечестивую тропу в поганую трясину взад, умоляю тебя, отче наш, не откажи рабу своему в смиренной просьбе!

Земля дрогнула, поганая трясина забурлила дурно пахнущими пузырями. Робин понял, что тропа уходит у него из-под ног.

— Ах ты сука злоебучая! — завопил Робин. — Господи, я ли тебе не служил? Ни одного причастия не пропустил! С самого детства, сколь себя помню, ни одного причастия! А ты что творишь, уебище?! Хули надруался?! Иди, боже, на хуй! Отрекаюсь от тебя отныне и вовеки веков, педрила жидовский! Эй, боги, кто примет мою душу? Тор, Минерва, Один, Марс, Эпона? Да хоть Хеймдаль, ебать его лестницу! Да хоть сам Сатана! Помогите, боги, свершить справедливое мщение, пресечь долбоебское беззаконие! Умоляю вас, боги настоящие, справедливые!

Следует отметить, что в эпоху, о которой идет речь, мировоззрение новое, монотеистическое еще не одержало решительную победу над мировоззрением древним, языческим. Древние боги воспринимались массовой культурой не как абстрактные сущности, несуществующие в реальной вселенной, но как нормальные, так сказать, альтернативные боги. И то, что почти все молились Иисусу Христу, а не Тору Молотобойцу, воспринималось большинством людей не как неизбежная данность, а как свободный выбор. Типичный дворянин вряд ли решился бы отречься от святой троицы даже в таких чрезвычайных обстоятельствах, но Робин не был типичным дворянином. Однажды, когда Робин только-только выходил из возраста детства, какой-то поп даже проклял его сгоряча. Потому что Робин сказал следующее:

— Простите, святой отец, но я эту херню за вами повторять не буду. Какой я, на хуй, раб божий? Ни один хуй меня рабом не называл и не назовет никогда, а если назовет, так я ему яйца отрежу. Вассал божий — да, это признаю, но не раб.

— А какая разница? — спросил поп.

— Огромная! — воскликнул юный Робин. — Раб находится в полной воле хозяина, он все равно что лошадь или, скажем, ишак. У раба право перед господином только одно — подчиняться и терпеть. А у сеньора есть перед вассалом обязанности. Заботиться, защищать, обеспечивать равномерное и справедливое… как его, забыл, блядь… Короче, я вот к чему речь веду. Если сеньор о вассале не заботится, так вассал в полном праве находится выбрать нового сеньора, а старого послать на хуй.