Братья - [202]

Прошло несколько минут. Дверь в комнату тихонько скрипнула, открываясь, и на пороге появилась сутулая, худая фигура. Алекс затаил дыхание. Щелкнул выключатель, и бедно обставленная комната осветилась слабым электрическим светом.

Алекс, чувствуя, как плохо слушаются и дрожат его ноги, встал и шагнул к дверям, Дмитрий – за ним. “Как мы, должно быть, неуместно выглядим здесь в своей военной форме, символизирующей для старика унижение, жестокость и смерть!” – подумалось Алексу.

Виктор Вульф действительно выглядел совершенным стариком со впалой грудью и абсолютно лысой головой. Изможденное лицо было покрыто густой сетью морщин, а кожа имела синевато-серый оттенок, свидетельствующий о болезни сердца. Нос у него был аккуратным и тонким, а высохшие и потрескавшиеся от мороза губы едва скрывали неровные, обломанные зубы с несколькими металлическим коронками. Морщинистую кожу на шее натягивал огромный острый кадык. Виктор Вульф был в толстых очках, которые держались на его голой голове благодаря тонкой резинке, а черный костюм из грубой дешевой шерсти болтался на худом теле как на вешалке. Серая рубашка без воротника была какого-то допотопного покроя.

“Боже мой! – подумал Алекс в смятении. – И это – тот самый возвышенный и тонкий поэт, околдовавший Тоню Гордон? Тот самый страстный и красивый мужчина, о котором рассказывала Нина, с гривой непокорных черных волос, чувственными губами и могучим поэтическим даром? Автор “Тысячи смертей”, человек, написавший “...едины братия вовек”?... Это мой отец?”

Виктор Вульф, казалось, ни капли не удивился, обнаружив в своей комнате двух незнакомых военных. Прищурившись против света, он пристально разглядывал обоих.

– Я вас слушаю, – сказал он хриплым, дрогнувшим голосом.

Сердце Алекса билось сильно и часто, словно пушечное ядро, стуча о ребра.

– Моя фамилия – Гордон, – сумел он проговорить, дрожащей рукой расстегивая воротник своей гимнастерки еще на две пуговицы. Он не хочет и не будет стоять перед своим отцом в этой ненавистной форме.

– Я – Алекс... Александр Гордон.

– А я – Дмитрий Морозов, – сказал его брат. Худая рука старика метнулась к горлу, словно ему внезапно стало плохо. Он покачнулся и схватился за стену. Дыхание его стало частым и прерывистым, губы дрожали как от холода, а блестящие черные глаза перебегали с Алекса на Дмитрия и обратно. Наконец он оттолкнулся от стены и пошел к ним, шаркая по полу ногами. Теперь он смотрел только на Алекса. Еще шаг, в сторону Дмитрия. Потом снова к Алексу.

– Моей матерью была Тоня Гордон, – подсказал Алекс. – Я ваш... твой сын.

Вульф впился в его лицо своими черными как угли глазами. Подняв руку, он легко дотронулся до щеки Алекса и вдруг отвернулся.

– Нет, – сказал он глухо, указывая на Дмитрия. – Вот мой сын.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Алекс и Дмитрий застыли как соляные столбы, не в силах ни пошевелиться, ни произнести хоть полслова. Лишь глаза их следили за согбенной фигурой Виктора Вульфа, который, шаркая ногами по голому дощатому полу, пошел к Дмитрию.

– Вот мой сын, – повторил он, оглядываясь на Алекса через плечо.

Алекс первым пришел в себя.

– Что такое вы... ты говоришь?

– Я же сказал... – тонким напряженным голосом вторил Дмитрий. Откашлявшись, он продолжил: – Я – Морозов, сын Бориса Морозова!

Старик только покачал головой, и Алекс готов был поклясться, что на его потрескавшихся губах появилась едва заметная, странная улыбка.

– Я не ожидал, что мы так... встретимся, – сказал он. – Я вообще не ожидал, что мы все когда-нибудь встретимся. Но вот он ты, мой сын... – Он приблизился к Дмитрию еще на несколько маленьких шагов.

– Ты не Морозов, ты Саша, Саша Вульф. Или Александр Гордон, если тебе так больше нравится...

– Ты сошел с ума, старик, – пробормотал Дмитрий и попятился от него, словно охваченный страхом.

– Нет, ничуть, – в этом старом и хрупком теле вдруг обнаружился недюжинный запас сил, а черные глаза вспыхнули, словно возвращаясь к жизни.

– Посмотри на себя в зеркало, сынок, – сказал он Дмитрию. – Посмотри, и ты увидишь наше с тобой сходство.

Его рука взлетела в воздух, как бы описывая воображаемые контуры лица.

– Тот же подбородок, те же скулы, такая же родинка над верхней губой, – Вульф коснулся своего лица, и голос его потеплел. – Ты действительно мой сын, не сомневайся. Тебя зовут не Дмитрий, ты – Александр, Саша, мой маленький Сашенька. Я уверен в этом, хотя никогда не видел тебя взрослым... Господи, как мне не хватало тебя, сынок.

Алекс следил за их разговором совершенно потрясенный.

– Ерунда! – выпалил Дмитрий и уперся кулаками в бока. Голос его слегка дрожал. – Внешнее сходство еще ничего не значит!

– Конечно, – кивнул старик, – безусловно... Он покачнулся и поспешно схватился за подвернувшуюся ему под руки спинку стула. Некоторое время он молчал, пытаясь отдышаться.

– Видишь ли, Саша, – сказал он наконец своим хриплым, надтреснутым голосом. – В 1953 году я встретился с Борисом Морозовым незадолго до его смерти. Мы с ним сидели в одной камере две недели или около того.

– Я тебе не верю, – перебил Дмитрий, белый как стена. – Слишком это невероятное совпадение. Чтобы из миллиона заключенных встретились именно вы двое...