Братва: Век свободы не видать - [18]

— Ладушки. Сам лично с ментом побеседую, прощупаю на ржавость. Созвонись-ка с ним и забей «стрелку» на сегодня.

Пока Цыпа, задумчиво шевеля пшеничными бровями, тыкал указательным пальцем в цифровой диск телефона, я успел слегка побаловать себя свежим горьковато-пряным баварским пивком из холодильника для поднятия жизненного тонуса и более оптимистичного восприятия окружающей жестокой действительности, где нет места старомодным сантиментам. Гришка, конечно, был моим шнырем на зоне, чуть ли не приятелем, но карты Фортуны легли для него на этот раз не в цвет. Фатально то бишь. И тут уже ничего не поделать, такова, видно, воля судьбы, а против судьбы не попрешь, как известно. К тому же — своя рубашка ближе к телу.

Нам явно пофартило: старший сержант Иван Гаврилович Черепков после ночного дежурства в ИВС отдыхал сейчас у себя в общаге, принадлежавшей областному управлению внутренних дел.

Через четверть часа мы с Цыпой уже бодро топали по широким лестничным маршам ментовского общежития, отыскивая нужную нам шестьдесят шестую комнату.

Она благополучно нашлась в начале длинного прямого коридора на четвертом этаже. Малометражная комнатенка с низким потолком поражала своим ничем не прикрытым убожеством. Железная кровать, застеленная грубым байковым одеялом, пара колченогих деревянных стульев и пошарпанный, в далеком прошлом полированный, обеденный стол — вот и вся скудная меблировка жилья старшего сержанта милиции. Но был и небольшой скромненький позитив — Иван Гаврилович Черепков проживал здесь, судя по всему, в гордом одиночестве. И то вперед, как говорится.

Хозяин эмвэдэшного «апартамента» безмятежно возлежал в фиолетовом спортивном трико на своей спартанской кровати и с хмурой мордой читал газету бесплатных объявлений «Ярмарка».

При нашем появлении сержант неохотно скинул ноги на голый пол и принял более приличное случаю сидячее положение.

Явно обуреваемый эмоциями, Черепков, отшвырнув газету в угол, воскликнул:

— Свинство какое! Даже в деревянных домах однокомнатные квартиры дешевле трех тысяч долларов не продаются! Это ж мне почти два года надо вкалывать, причем не тратя ни копейки на жратву и шмотки!

— Да, служивый брат, твоя горькая правда! — почти натурально, понимающе вздохнул я. — Выходит, и тебя испортил квартирный вопрос?

Тупоголовый блюститель правопорядка, ясное дело, не сумел оценить моего тонкого юмора с использованием общеизвестного классического афоризма из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова. Даже не улыбнулся, козел, сохранив на простоватом веснушчатом лице замкнуто-озлобленную мину.

— Никто меня не портил! — поняв мои слова по-плебейски явно превратно, набычился мент. — Зачем пожаловали? Никакой стоящей внимания информации пока что для вас не имеется.

— А мы вовсе не за этим навестили тебя, земляк. — Я одарил некультурного собеседника своей коронной доброжелательной улыбкой и осторожно примостился на одном из расшатанных стульев. — Дело в том, что я в глубинах души весьма крупный филантроп и романтик. До мозга костей, можно смело сказать. Ей-богу! В натуре то бишь. Очень часто мне нестерпимо хочется сотворить что-нибудь доброе и светлое. А к личным желаниям я с раннего детства привык относиться трепетно-ответственно. Собственные прихоти всегда необходимо полностью удовлетворять, сержант, чтоб поддерживать стабильно спокойное психическое равновесие. Вот и сегодня меня вдруг посетило неуемное благородное желание облагодетельствовать наши доблестные, но нищие органы правопорядка. В твоем лице хотя бы.

Принципиальных возражений нет? Я так и думал. Как мы с господином Цепелевым поняли, у тебя серьезные проблемы с жильем? Финансовые возможности нагло не соответствуют личным потребностям, верно? Дело поправимое, земляк, не журись. По свойственной мне широте души я решил презентовать тебе пять тысяч баксов в качестве доброй воли. Гуманитарной помощи то бишь.

— А взамен что потребуешь? — сразу захотел поставить жирную точку над «и» предусмотрительно осторожный служака.

— Что за недостойно-низкие подозрения?! — децал оскорбился я. — Не в моих моральных правилах требовать какую-либо плату за чистую благотворительность. Не так воспитан! Впрочем, если искренне желаешь выразить нам уважение и сердечную благодарность, то у тебя, хочу обрадовать, есть такая замечательная возможность…

— Просек! — скривил рожу, словно лимон только что зажевал, Черепков. — Ухватил суть. И чем эта ваша милая возможность для меня попахивает? Статьей из особой части Уголовного кодекса и тюремной баландой на долгие годы? Угадал, Монах?

— Некрасиво быть таким упертым черным пессимистом в неполные тридцать лет! — слегка попенял я продажному менту, укоризненно покачав головой. — Просто неприлично! Ясное дело, что добрая услуга, которую мы надеемся от тебя получить, повышенной сложности. По порожнякам, как ты сам должен отлично понимать, мы бы беспокоить не стали, земляк.

— Может, закончишь темнить, Монах, и ходить вокруг да около? Не дети поди. Что именно нужно сделать?

Некоторое время я молча разглядывал сержанта, прикидывая возможные неприятные последствия данного откровенного разговора. Впрочем, опасаться особо нечего. В натуре. Если мент вдруг на дело не подпишется, то его можно тут же «в Сочи» спровадить от греха. Благо безотказный десятизарядный «братишка» как раз при мне.