Братва. Пощады не будет - [7]

Темно-зеленая вода, нефритово искрящаяся на солнце, нежно-голубое небо, сосны, казавшиеся издали сиреневыми, – все это вносило в мою душу чудно-легкое настроение.

Поймал себя на мысли, что мне, как маленькому мальчугану, хочется, беззаботно смеясь, пробежаться босиком по самой кромке воды, чтобы разлетались подо мной многоцветные фонтанчики радужно-радостных брызг...

– Умаялся с дороги? – дружелюбно хлопнул меня по плечу Артист. – Сейчас развеемся – будь спок!

В это время ребята расстелили на мелком песочке какое-то подобие покрывала-скатерти, странно сочетавшей в себе малиновый, желто-коричневый и фиолетовый цвета.

По-турецки поджав под себя ноги, вся братва полукругом разместилась за этим импровизированным столом.

Из коляски «Урала» была извлечена литровая переплетенная бутыль и множество съестной всячины.

– За вчерашнюю удачу! – поднял наполовину наполненный стакан Артист.

– За тебя и Генриха! – вставил Серый, в два глотка заглотив свою дозу.

– А кто такой Генрих? – полузадохнувшись от мутного самогона, поинтересовался я.

– Великая голова с умопомрачительным множеством умственных извилин! – сострил Жора, с удовольствием захрустев малосольным болгарским огурчиком.

– Его старшой брательник, – пояснил Дантист.

Пригладив пятерней непослушно-растрепанную рыжую шевелюру, Жора взял гитару.

Над спокойной гладью воды томно полилась песня. Все-таки Артист пел профессионально, что называется, искренне-чувственно. В его голосе слышались то бесшабашно-удалой кураж, то безысходная смертельная тоска:

...Пейте, пойте, друзья, веселитесь,

Вспоминайте кента своего!

Жил когда-то в Свердловске Кучеренко,

А теперь расстреляли его...

– Ну что ж, помянем бедолагу Кучеренко! – криво усмехнулся Серый и плеснул всем из бутылки.

Солнце уже поднялось довольно высоко. Мы разделись. Вода была теплая, освежающая и такая чисто-прозрачная, что свободно просматривалось золотое песчаное дно. Кое-где сквозь песок настырно пробивались слабые кустики водорослей. Их мохнато-косматистые лапки, причудливо закручиваясь, хватаясь друг за дружку, жадно тянулись вверх, к безнадежно далекому солнцу.

– Хочешь жить – умей вертеться! – сделал я вывод, взглянув на них, и поплыл саженками к берегу.

Когда вышел из воды, ребята уже разлеглись на песочке, подставив горячим лучам свои когда-то успевшие загореть тела.

– Небось сыграть желаешь? – взглянув на меня, спросил Жора и, не дожидаясь ответа, вынул из валявшейся рядом куртки колоду засаленных карт.

Повторилась вплоть до мелочей вчерашняя история. Вся моя наличность – двадцать семь рублей, выуженные из моей домашней копилки, в мгновение ока перекочевали к Артисту. Жора почему-то остался совершенно равнодушным к своему везению, сунув смятые бумажки в боковой карман куртки, и закурил.

– Завтра обязательно отыграешься, браток! – успокоил он, виртуозно выпуская серию колечек табачного дыма.

Настроение мое совсем упало в минус – я так твердо рассчитывал на выигрыш, что совсем не учел последствий проигрыша. А они были далеко не из лучших. Мама, без сомнения, вскорости узнает о внезапно опустошенной копилке, и будет крупная неприятность.

Не спрашивая разрешения, наполнил до краев граненый стакан из оплетенной бутылки и залпом выпил обжигающую, ставшую тепло-противной на жаре жидкость, чем-то напоминавшую морилку для тараканов.

Жора скосил на меня смешливо-издевательский взгляд.

– Не гони, Джонни, по пустякам – дело житейское. Суета сует!

– Душно что-то. Искупнусь.

Тяжело ступая, безуспешно стараясь держаться прямо, я вошел в реку по грудь. Вода обладала живительно-волшебной силой. Недаром, видать, я родился под знаком Рыб. Хмель почти испарился, осталась только какая-то мрачная подавленность.

Случайно блуждающий взгляд остановился на кустике водорослей.

– Жить хочешь? – я вдруг озлобился и нырнул.

Когда вышел на берег, в руке у меня были намертво зажаты вырванные кустики подводных растений. Отшвырнул их подальше от воды.

– За жемчугом охотишься? – захохотал Серый, наблюдая за этими моими манипуляциями.

– Угадал! – Я растянулся на песке.

«Где достать «капусту» для реванша?» – не давала покоя нудная мысль.

Из лесочка медленно выехала «Волга»-такси.

Но это не была пьяная фантазия, не мираж, как я поначалу подумал.

Дверца машины хлопнула, и появился водитель с шапкой кудрявых рыжих волос – точно таких, как у Жоры. За ним из автомобиля вышла молодая девица в ярком красном платье.

Артист с трудом поднял отяжелевшую голову; он успел уже весьма изрядно приложиться к самогонке.

– А-а! Наша ненаглядная принцесса Тамарка прикатила! – хохотнул он.

– Отстань, козел. Надоел, – скривив напомаженные губки, отмахнулась Тамара.

– А меня, пьяная твоя харя, ты и в упор уже не видишь? – спросил рыжий таксист.

Артист осоловело воззрился на него.

– Генрих?! Ты как здесь очутился?

– Закусывать надо, милый братик, и поменьше хлебать водки – она, как нам доказывает история, и так массу замечательных людей сбила с панталыку. А нашел я вас запросто – ты же сам сказал, на старом месте будете.

– Между прочим, эт-то не водка, а самогон! – заплетающимся языком попробовал оправдаться Артист.