Братство волка - [22]

Шевалье Фронсак об этом ничего не думал, так как мысли его были заняты совершенно другим. Заметив, что Тома д'Апше подает ему какие-то знаки, указывая в сторону террасы, освещенной огромным количеством небольших факелов, Грегуар вдруг задался вопросом, не пропустит ли он то, из-за чего решил посетить этот званый вечер в замке Моранжьяс, следуя совету молодого маркиза. Возможно, ему стоит выйти из зала и встретиться на террасе со смуглолицым человеком, взгляд которого он поймал слишком поздно?

– Когда вы приехали, шевалье, – говорил граф Моранжьяс, – это милое общество прожужжало мне все уши о том, что святая и клерикальная рать преследует нынче бедных охотников. Мне даже говорили, что Папа нанял специального шпиона, которому предписано выяснить, является ли Зверь проявлением дьявольщины. Религия вмешивается в такие вещи, шевалье, что у меня волосы встают дыбом! Вы, такой благоразумный и образованный, несомненно, поможете укрепить мои позиции, не правда ли?

Лицо Грегуара озарилось двусмысленной улыбкой: он хотел бы сохранить нейтральную позицию в этом сложном вопросе.

– Прошу меня извинить, – вежливо сказал он и удалился.

– Сомневаюсь, мой друг, что вам удастся сделать из этого натуралиста де Фронсака своего союзника на турнире. Навряд ли он услышал хотя бы три слова из вашей тирады против его святейшества, – задумчиво произнес герцог де Монкан и тоже удалился, направляясь в противоположную сторону, вглубь зала.

Граф тихонько засмеялся, не разжимая губ, и поднял бокал.

– Что это означает? – спросила графиня, оборачиваясь к своему сыну. – Куда пошел шевалье де Фронсак?

Жан-Франсуа посмотрел вслед удаляющемуся шевалье. Лицо молодого графа было невероятно бледным, мрачным и усталым. Он вздрогнул и резко перехватил руку матери, когда та потянулась, чтобы убрать с его лба выбившуюся прядь. Графиня тихонько вскрикнула, и в глазах женщины появился неподдельный страх. Но Жан-Франсуа уже овладел собой и, поднеся белую изящную руку матери к губам, поцеловал ее.

– Ничего страшного, – прошептал он. – Все в порядке, мама.

И она ответила ему, покраснев до корней волос, что да, конечно, все в порядке.

* * *

Неожиданно на пути шевалье возник Тома д'Апше. В глазах молодого человека читалась удовлетворенность, которую он пытался скрыть или хотя бы сделать не такой очевидной. Едва не подпрыгивая от возбуждения, он с заговорщическим видом спросил:

– Ну как?

Подмигнув шевалье, маркиз повернулся спиной к террасе, которую пристально рассматривал Грегуар. Там стояли гости и мило беседовали, поеживаясь на гуляющем меж высокими стенами ветру. Терраса была освещена по периметру горящими факелами, но они давали так мало света, что красные железные купола замка едва различались в неясном полумраке.

– Разве я не говорил, что вечер будет интересным?

– Насколько я помню, ты этого не говорил. Ты просто вынудил меня прийти сюда. Кто это?

Неподалеку стояла молодая особа, одетая в платье турецкого покроя, корсет которого был настолько высок, что поднимался ей до самого горла, а юбка казалась довольно скромной по цвету. Накинув на плечи шаль из черной шерсти, девушка, уютно устроившись возле белобрысого мужчины с желтоватой кожей, и с отсутствующим видом слушала его.

– Марианна де Моранжьяс, – сказал Тома, улыбаясь одними уголками губ. – Крепкий орешек, шевалье. Все хорошие партии округи сломали об нее зубы. И это, конечно, неудивительно при ее шарме.

– И ты тоже?

– Что я?

– Сломал зубы.

– Нет, что вы. Я – нет. Мое сердце уже занято.

– И кто же этот прыщавый тип трупного цвета? Тоже будущий беззубый?

– Беззубый?… Да, наверное, так оно и есть, в полном смысле слова. Ему тридцать пять лет, двадцать пять из которых он провел в непрекращающихся дебошах. Максим де Форе.

– Максим де Форе… Ну, держись.

– Ты его знаешь?

– А должен?

– Это театральный драматург.

– Что ж, Тома. Думаю, это будет несложно.

Грегуар подмигнул молодому человеку и направился к террасе, а Тома, весьма заинтригованный заявлением шевалье, остался ждать его с другой стороны, скрывшись в толпе гостей.

Девушка заметила, что к ним кто-то приближается, и посмотрела на Фронсака краем глаза – таким образом они впервые обменялись взглядом. Возможно, уже тогда он почувствовал ее интерес к собственной персоне…

Как же она была красива! Русые волосы девушки, уложенные в изящную прическу, обрамляли бледное овальное лицо; подбородок был маленьким и нежным, а пухлые губы в сочетании с тонкими чертами придавали ей особую чувственность; выразительные ярко-зеленые глаза Марианны де Моранжьяс загадочно блестели.

Мертвенно бледный театрал с кислой миной на лице тоже заметил приближение шевалье и окинул мрачным, тяжелым взглядом свою отвлекшуюся от разговора даму. Когда Грегуар, приветствуя их, поклонился ей, а затем и ее спутнику, тот принял очень надменный вид и раздраженно прогнусавил:

– Мсье, мы беседуем. И я бы не хотел…

Грегуар еще раз склонился перед девушкой, посмотрел на нее с искренним восхищением, а затем обернулся к хилому господину.

– Вы Максим де Форе? – вежливо осведомился он.

Лицо господина де Форе приобрело наконец более свежий оттенок, но он тут же пожелтел снова.