Братство волка - [21]

Жан-Франсуа де Моранжьяс…

Стоило ему войти, как Мани куда-то исчез, чтобы Грегуар, когда суматоха немного уляжется, не беспокоился, как его представить высшему обществу.

Жан-Франсуа де Моранжьяс, который тоже путешествовал…

Грегуар вновь вернулся к светским разговорам, к вину, к тревожным взглядам на его рисунки, которые передавались из рук в руки с большой осторожностью и некоторой неловкостью. Жан-Франсуа де Моранжьяс был одет в строгий сюртук из черного бархата и черную шелковую рубашку. Его волосы были завязаны в хвост лентой из черного велюра. Когда граф приблизился, его длинное лицо исказилось в улыбке, которая напоминала шрам, криво растянувшийся на щеках. Здороваясь с ним, Грегуар заметил, что правый рукав его сюртука был пуст и аккуратно приколот к плечу булавкой с золотой головкой, которая прекрасно гармонировала с пуговицами на его одежде. Было видно, что молодой граф не пытается скрыть свое увечье, а напротив, выставляет его напоказ, причем делает это с каким-то непонятным упрямством. Его увечье было особенно заметно, когда он наклонялся, подняв высоко плечи и выставляя вперед дрожащий, будто от нервного тика, подбородок. Отсутствие руки и то, как его представили, окружало графа неким ореолом таинственности в глазах маркиза: Жан-Франсуа де Моранжьяс, оказывается, тоже путешествовал…

Молодой граф поднял бокал и обратился к Грегуару.

– Я видел ваши эскизы, – сказал он тихим надтреснутым голосом, словно сообщал тайну. – Говорят, вас привело к нам любопытство, пробужденное молвой о нашем Звере, и вы приехали в наши края, чтобы его удовлетворить, если верить словам маркиза д'Апше. Что ж, удачное применение энтузиазма.

– Благодарю за комплимент, мсье, – проговорил Грегуар, встречаясь взглядом с графом. – Я искренне надеюсь, что мне действительно хватит одного энтузиазма.

И то, что могло перерасти в неприязнь и противостояние, сразу сменялось явной противоположностью: в ответной улыбке графа мелькнуло заговорщическое выражение.

Всеобщее внимание вновь сосредоточилось на шевалье: окружив Грегуара де Фронсака, гости заглядывали друг другу через плечо, высматривая из-за париков, что же заинтересовало аббата, который принялся перелистывать папку. Жесты аббата выдавали в нем человека, который привык держать в руках не только хрупкие, но и очень ценные вещи.

– Я тоже на это надеюсь, – подтвердил Жан-Франсуа, посмотрев на Грегуара долгим ожидающим взглядом.

– Вы говорите «наш Зверь»…

– Что ж, никто не оспаривает того, что он у нас обитает, по крайней мере… А как вы его называете при дворе? Если вообще как-то называете. О нем много говорят?

– Ваши рисунки, мсье де Фронсак, – сказал аббат Сардис, возвращая папку Грегуару, – очень впечатляют.

Бледность священника казалась скорее естественной, чем следствием применения пудры, и Грегуар просто поблагодарил его за комплимент кивком головы. Когда он протянул руку, чтобы взять свои рисунки, графиня, мать Жана-Франсуа, позвала слугу, чтобы тот привел их в порядок и присмотрел за этими «милыми вещами». Услышав это явно не к месту подобранное определение, аббат улыбнулся и покачал головой, увенчанной париком. Но графиня не слишком заботилась о точности своих выражений, тем более что в этот вечер она была весьма словоохотлива, и замечание аббата тут же выветрилось из ее памяти. Шевалье де Фронсак, продолжая беседу, ответил на вопрос молодого графа:

– Конечно же, при дворе упоминают Зверя. Его называют и Зверем, и Жеводанским убийцей, и Зверем-самцом. Про него даже» сочиняют песни.

– Боже мой! – воскликнула графиня Моранжьяс. – Песни! Песнопения?

– Боюсь, что эти песнопения не поют в церквях, мадам.

– Это правильно, шевалье. Местный народ вооружен только молитвами и кинжалами.

– Капитану дю Амелю также понадобится Божья помощь, – сказал Грегуар. – Как вы думаете, он ее получит?

Он снова встретился взглядом с Жаном-Франсуа.

– Капитан – очень храбрый человек, – ответил Сардис.

Граф де Моранжьяс, покинувший эту компанию, чтобы присоединиться к другой, обернулся и воскликнул, подняв свой бокал:

– Храбрости капитана дю Амеля хватает только на то, чтобы переодевать в женщин своих драгунов. Как будто эта солдатня, бегая по лесу с поднятыми юбками, может поймать Зверя! Забавная стратегия. Об этом тоже говорят при дворе, мсье шевалье?

Грегуар улыбнулся. Проходивший мимо слуга забрал у него пустой бокал и заменил его полным.

Интендант Лаффонт встал на защиту дю Амеля, утверждая, что тот делает все, что в его силах, чем вызвал бурю протестов. Больше всех возмущался Жан-Франсуа де Моранжьяс.

– Вы чересчур снисходительны по отношению к нему, мсье интендант, – заявил он. – Дю Амель ни на что не способен! Его нескончаемая мобилизация привела к тому, что в нашем округе не осталось мужчин. Его военные походы, растянувшиеся на долгие месяцы, опустошили наши земли. И ради чего все это? Чтобы научиться бегать быстрее Зверя и стать еще более свирепыми, чем он?

Ему вторил герцог де Монкан, раскрасневшийся и задыхающийся от волнения.

– Пусть Бог нас рассудит, но все мои налоги, которые я оплачиваю в Париже, идут на деятельность дю Амеля и ему подобных, – раздраженно заявил он. – Как по мне, то было бы лучше, если бы я раздал эти деньги своим слугам, которые их не просят, но делают свое дело не хуже. Что вы об этом думаете, мсье де Фронсак?