Братство охотников за книгами - [34]

Молодой человек продолжал излагать в общих чертах задачу для Вийона и Колена: называл произведения, отобранные Козимо и Гамлиэлем, имена печатников и книготорговцев, которых удалось привлечь на свою сторону, города, на которые следовало обратить внимание в первую очередь. Речь шла о настоящем наступлении, и Колен даже думать опасался о том, каким масштабным оно было:

— Развращая таким образом умы, вы наносите удар не только по самому папе, но и по всему христианству!

— Ты боишься за веру? По-твоему, она недостаточно крепка? А я так благодарен любой возможности подвергнуть свою испытаниям.

Франсуа был поражен, каким резким тоном юнец высказывал свои аргументы. Он подумал, что вырваться из когтей этих людей будет сложнее, чем из лап Шартье или Людовика XI.

Дабы успокоить присутствующих, Гамлиэль напомнил, что Медичи, ревностные католики, безоговорочно поддерживают деятельность братства. И если в этой авантюре Париж решит присоединиться к Флоренции и Иерусалиму, Колену надо будет обсуждать не стратегию, а порядок действий.

Франсуа воспользовался моментом, чтобы узнать условия охотников за книгами. Он был убежден, что они рассчитывают на отмену указов, согласно которым евреи изгонялись из Франции. В Тоскане братство добилось снижения налогов, взимаемых с еврейской общины, а также большей свободы передвижения для крупных и мелких торговцев. Взамен богатые евреи обязались финансировать покупку прессов, наем переплетчиков и переписчиков, а также предоставление жилья тем, кто прибыл из Святой земли. Но Гамлиэль ничего подобного от французов не требовал. Он даже не попросил освободить их от ношения «колеса» — круглого кусочка желтой ткани, который немногочисленные евреи королевства обязаны были нашивать на свою одежду спереди и сзади. Это весьма удивило Франсуа, учитывая опасность, коей подвергались соплеменники Гамлиэля.

— Если тайна раскроется, братья первыми пострадают от гнева Рима.

Вийон был ошеломлен ответом раввина, его сухим и надменным тоном, похожим на тот, каким юнец разговаривал с Коленом.

— Ворота Сиона для них открыты. Всегда.

Фактически Гамлиэль довольствовался одной-единственной просьбой: король Франции должен гарантировать, что при его правлении не будет предпринят ни один новый Крестовый поход. Вийон не мог сдержать скептической улыбки: обещания Людовика XI не стоили и ломаного гроша. Но Гамлиэль не обратил внимания на сарказм и не моргнув глазом заявил, что несоблюдение этого условия повлечет суровые последствия.

Франсуа и Колен не могли поверить собственным ушам и лишь иронично переглядывались. Желая пресечь их насмешки, Гамлиэль напомнил, что получило братство после завоевания Византии десять лет тому назад. Тогда его солдаты, нанятые в качестве моряков и картографов, чтобы проложить курс турецких кораблей, заблокировали венецианские суда, вставшие у Константинополя перед турецким флотом. За это султан и сейчас предоставляет защиту евреям, которые, спасаясь от преследований, пытаются добраться до Святой земли. Но в некоторых еврейских общинах, особенно в Англии и Испании, ситуация и в самом деле тревожная. Предвидя возможность массового переселения евреев на Восток, Иерусалим пообещал турецкому правителю помочь изгнать мамелюков из Палестины.

Вийон пытался понять, где в словах раввина правда, а где обычное хвастовство. Военные хитрости, на которые намекал Гамлиэль, не особенно его удивляли. Шпионы и осведомители повсюду действуют одинаково. Хотя тайная полиция Людовика XI была довольно эффективной, Франсуа неоднократно удавалось расстроить ее замыслы и избежать западни. Подлецы не смогли преподать ему ни единого урока. Напротив, им самим есть чему у него поучиться: урока, который он собирается им преподнести, они не забудут никогда.

Тем не менее Гамлиэль сумел удивить Франсуа. И дело было не в размахе миссии братства, а в ее значимости. Военные завоевания здесь не имели никакого значения, равно как и политические цели. Охотники за книгами давно уже поджидали благоприятного момента, сигнала, чтобы перейти к действию. Падение Византии — вот верный знак. Оно означало конец мрачной ненавистной эры, оставалось лишь нанести ей последний удар.

*

Айша принялась рыться в шкафу, который старый антиквар открыл, чтобы ее развлечь. Она ласкала ладонью мягкие атласные ткани платьев, перебирала безделушки в шкатулках, один за другим подносила к носу флакончики с благовониями. Время от времени она прикладывала к груди брошь или накидывала на плечи вышитую шаль, смотрелась в большое венецианское зеркало, изображая принцессу, и удивленно смеялась. Она что-то напевала и важно расхаживала по лавке, а старик снисходительно улыбался. Она вертелась и кружилась, ловя свое отражение в вазах, среди мерцающих амулетов и медных подсвечников, подернутых благородной патиной. Айша едва различала лицо воображаемого партнера по танцу: не видела ни глаз, ни носа, лишь усмешку в уголках губ. Она изумлялась собственному выбору, отказывалась принять его. Но напрасно Айша приглашала других танцоров — высоких темноволосых юношей, ловких атлетов с выпуклыми, лоснящимися от пота мускулами, нежных красавцев с ласковыми взглядами: он всегда опережал их и первым брал ее руку, сняв с головы мятую треуголку.