Братство белой мыши. Золотой город - [28]

– Кстати, про иллюзии, – добавил Гарри, – я знаю несколько случаев, когда жители Золотого Города избирались мэрами других городов Содружества. Так они там разваливали, все что можно.

Члены Братства уже почти прошли пятый круг, когда им попался автомат, торгующий орехами. Лаура колебалась, но в конце концов отказалась.

– А Марку они тоже не нужны, – с ухмылкой сказал Гарри.– У него уже есть один, а может, даже два.

Юноша по прежнему не допускал мысли о том, что кто-то знает про орех-маяк в его кармане, поэтому слова Гарри счел какой-то грубой солдафонской шуткой.

Они двинулись дальше, и Марк был удивлен, как быстро пропало многообразие форм. Дома и люди становились все более однообразными. И на фоне этой побеждающей серости ему все больше хотелось смотреть на Беллу, которая выделялась еще и тем, что шла пританцовывая, смешно размахивая руками, как это делают маленькие дети. И Марку еще не раз предстояло убедиться в том, как легко в этой девушке уживались маленькая девочка и взрослая женщина.

На встречу шла Виолетта, которая обрадовалась им, как старым знакомым.

– А я уже оттуда, – глубоким грудным голосом сказала она, – там уже на меня донос настрочили.

Марку показалось, что слово «донос» она произносила с особым удовольствием.

– Но мне не привыкать, – продолжила Виолетта, – вернусь в первый круг. Там у меня и вещи кое-какие остались.

Братство вышло на последний круг, который выглядел как огромная площадь с цилиндрическим строением по середине. Марк догадался, что это и есть Центр, к которому они прорываются. Помимо всеобщей серости и одинаковости бросалось в глаза еще большое количество дронов и роботов-полицейских.

– Белла, мы правильно идем? – мысленно задал вопрос Гарри, имея в виду, скорее всего, местонахождение белой мыши.

– Ну да, – ответила Белла, полагая, что ее спрашивают про Центр.

– Это шестой круг, – сказал Гарри, – всем общаться только мысленно. Не привлекайте внимания полицейских.

– А почему он такой… – начал было Марк.

– …серый? – закончила вопрос Белла.

– Это круг предельной толерантности. Если отличия нельзя комментировать, нельзя критиковать, если нельзя никак реагировать на них, то они теряют смысл. Даже молодежь одевается по-другому, чтобы провести границу, вызвать осуждение, бросить вызов. Но если на все эти проявления наложен запрет, то в отличиях, даже внешних, нет никакого толку. А ценности выровняли еще раньше, поэтому общество становится абсолютно одинаковым и безликим.

– Как в больнице, – прокомментировала Белла.

– Вот именно, – подхватил Леопольд, – мы, ученые-психологи, называем это состояние неврозом толерантности. Миры созданы для сомнений, борьбы и страданий. Люди, лишенные этого, сами создают себе страдания и борьбу на ровном, что называется, месте, они создают трагедии из брошенного слова или взгляда, и легко впадают в депрессию. Подавление естественных стремлений души к борьбе и страданиям вызывает невротические реакции. Но в отличие от того, когда подавляются животные, органические устремления, в этом случае возникает невроз души, что гораздо разрушительнее для осознания. Эти подавленные стремления накапливаются и могут вырваться наружу совершенно неожиданно в уродливой, концентрированной форме.

– Поэтому здесь полицейскими все нашпиговано, – отметил Гарри.

– Да, это может быть немотивированная жестокость как со стороны отдельных жителей, так и со стороны всего общества. Причины чаще всего формальны – любая радикальная идеология, любое упоминание об анонимных источниках или свидетельствах в социальных сетях. Эти причины, собственно, и не нужны. Переход от полной толерантности к полному неприятию происходит мгновенно.

– А еще они начинают придумывать смешные законы, – добавила Лаура.

– Да, хотя это уже называется толерантной шизофренией, – важно заметил Леопольд, – толерантность становится самоцелью и доводится до абсурда.

Внимание Марка привлекла женщина в знакомых одеяниях. На ее одежде были вышиты такие же козы и такие же узоры, как на одеждах Геры и сестры Мэй. Дама что-то вязала. Ведомый предчувствием, Марк подошел к ней, оторвавшись от остальных, и убедился, что женщина вяжет носки с изображением овечек.

– Матушка Сью? – обратился к ней юноша.

– Кто ко мне обращается?

– Вы знаете богиню Геру?

– Слово «богиня» запрещено, оно может оскорбить людей другой веры.

– У нее на одежде такая же вышивка, что и у вас.

– Нельзя сравнивать одежду, это может вызвать комплекс неполноценности.

– Она думает, что вы в тюрьме для осознаний.

После этих слов два ближайших робота повернулись и напали на юношу.

Один из них, ловко стукнув в подколенные впадины, поставил Марка на колени, второй приставил к голове какой-то сканер. Окружающие люди и матушка Сью (а это была она) торопливо отвернулись, сделав вид, что ничего не происходит. Далее события происходили так быстро, что потом Марку было очень сложно вспомнить все детали.

Раздалось шипение, и оба робота-полицейских упали, а Гарри сдувал воображаемый дымок из ствола своего оружия. Лаура и Белла разгоняли дроны какими-то палками, а Леопольд помог подняться Марку, который после удара еще не чувствовал ног. Подошедшие роботы-полицейские начинали теснить членов братства Белой Мыши к стене. Пятясь, они сами не заметили, как встали на большой люк, который под ними неожиданно перевернулся, и все Братство, не считая, конечно, отсутствующих магистров, провалилось в пустоту.