Братство белой мыши. Золотой город - [26]

– А что ей не понравилось в устаревших выражениях?! – уже мысленно возмущалась Лаура.

Они опять встали на движущуюся полосу, которая везла их к Центру. Марк заметил, что люди выглядят и одеваются здесь гораздо разнообразнее, чем в других местах. А их лица – более открытые и приятные, какие бывают у людей, никогда не принимавших сложных решений.

– Какие у нас планы, если мы не успеем спасти этот мир? – вдруг спросил Леопольд.

– Мы сначала отправимся к Петру, в один уютный мир, немного отдохнуть, – беззаботно сказала Лаура, как будто речь шла о планировании уикенда.

– Он меня тоже звал, – откликнулся Леопольд, – а у нашей молодежи какие планы?

Но Белла и Марк даже не могли себе представить этой ситуации, не говоря уже о том, что не могли относиться к концу мира, просто как к изменению планов. Они не ответили. Хотя Белла и не очень переживала по этому поводу, она почему-то была уверена, что с миром ничего не случится, не в этот раз.

– Третий круг, – объявил Гарри.

И им опять нужно было пройти мимо группы, состоящей в основном из женщин.

– Не смотрите на ведущую, – опять предупредил Гарри, – это клуб тонкой политической прозы.

– А что это такое? – спросил Марк.

– Это когда читателя подводят к определенному выводу, но не озвучивают его напрямую.

– Кто еще хочет поделиться фабулой своего рассказа? – раздался голос ведущей. – Вы, девушка?

Белла опять подняла глаза.

– Или вы, – уже обращаясь к Белле, сказала ведущая.

– Я поделюсь за нее, – тут же выступила Лаура, не дожидаясь неловкой паузы и привлечения внимания полицейских дронов.

– В ее рассказе описывается жизнь двух хороших соседей, которые часто вместе играют в шахматы. Но сосед справа подключился к информационному каналу с неправильной идеологией и через год отравил собаку соседа слева, которую все любили и которая не сделала никому ничего плохого.

– Какой замечательный сюжет! Читатель сделает правильный вывод о том, что неправильная идеология отравила сознание соседа справа, и он отравил милую собачку слева. Этот рассказ может стать «Му-Му» нашего времени!

И они опять двинулись дальше. Купол становился все выше и выше, но по-прежнему выполнял свою функцию. Марк видел в нем свой город и мать, обедающую в парке. Белла же видела свою. Еще Марку показалось, что между землей под Городом и тротуаром все время ведется напряженная борьба, приводящая к появлению еле заметных впадин или возвышений, которые тут же распрямляются.

– Это четвертый круг, – сказал Гарри. – Эти люди уже почти полностью подчинены органике, но они еще чувствуют пресность такой жизни. Им уже недоступна глубина, и поэтому они ищут на поверхности явлений. Это общество любителей прелестных вещичек и занятных наблюдений.

– А можно я расскажу о своем наблюдении? – сразу обратилась Лаура к собравшимся, уже не дожидаясь предложения выступить.

– Конечно.

– Я расскажу о мужчине, любителе винтажной одежды, который носит ботинки на шнурках. Они очень дорогие, и жена запрещает ему снимать их, не расшнуровывая. Он все равно снимает их, не расшнуровывая, якобы чтобы не наклоняться, но потом нагибается, поднимает и расшнуровывает в руках, чтобы не ругала жена, и так каждый раз.

– Как мило.

– Какая прелесть.

– Такая наблюдательность в таком юном возрасте!

На этот раз члены братства Белой Мыши даже не останавливались на время этого короткого разговора и продолжали свое движение к Центру.

– А вот и Бартоломей Первый! – воскликнул мысленно Леопольд.

Находясь на движущемся тротуаре, они проехали мимо робота – точной копии Бартоломея Второго, которого видели у отшельника в пустыне. Робот, видимо, жил очень насыщенной жизнью: он то наносил несколько мазков на мольберте, то начинал танцевать подобие джиги.

– Он живой? – спросила Белла.

– Вот еще! – возмутился Леопольд. – В нем просто меняются программы поведения, которые создают иллюзию свободы и осознания.

– Белорусские художники! Здесь все – иллюзия, – воскликнул Бешеный Гарри, который явно недолюбливал этот город, – вот доберемся до генератора и покончим с нею.

– Гарри, тебе нельзя так волноваться, – заботливо заметила Лаура.

– Я и не волнуюсь. Я просто говорю: делая то, что тебе хочется, – ты не свободен. Это иллюзия.

– Конечно, – продолжил Леопольд. – Свобода воли – в осознании выбора, который является неопределенным и незапрограммированным. Свобода воли проявляется только в сомнении, и чем мучительней выбор, тем в большей мере он осознается и тем больше свободы. Парадокс же в том, что свободой считают запрограммированное поведение, потому что сам запрограммированный субъект этого не замечает.

– Здесь все так, – продолжал возмущаться Гарри, – свободой считается полная зависимость от органической программы и врожденных склонностей, а разнообразием – полное ее отсутствие.

– А по-моему, они все тут разные, – вставила слово Белла, которой хотелось немного подразнить Гарри.

– Все лишь пустая форма, – тут же откликнулся он. – Разнообразием считается видимость, но отклонение от ценностей недопустимо. Только ценности «бабскость плюс» считаются единственно верными и общечеловеческими, а любое упоминание о возможности других ценностей порождает негодование и обвинение в высокомерии. Но только ценностями и могут по-настоящему отличаться люди. Вот я и говорю, все их разнообразие – тоже иллюзия.