Братство Белого Ключа - [28]

В ней стояло несколько столиков, кожаные кресла, большой письменный стол. За столом сидел элегантный господин.

Ярка ввел господина в курс дела: ребятам очень хотелось бы сыграть в кино, они готовы сниматься совершенно бесплатно, лишь бы Копейско взяли учиться на кинооператора.

— Благодарю вас за предложение, — ответил элегантный господин, — но мы не снимаем сейчас ни одного фильма с участием ребят.

— Но вам, пан Абе, обязательно нужно сделать такой фильм о ребятах, — посоветовал Бонди, — он бы всем понравился.

— Охотно верю, друзья мои, но трудно найти сценарий, где главными героями были бы такие маленькие ребята, как вы. Хотя публика наверняка примет такой фильм.

— Но мы, — продолжал Ярка, — целых четыре дня как раз и придумывали этот… как его… сценарий. У Копейско готовы все кадры.

Пан Абе с интересом посмотрел на ребят, а потом взглянул на часы.

— Я могу уделить вам четверть часа. Садитесь, пожалуйста, и коротенько расскажите о фильме, который вы придумали.

Ребята робко сели в большие кожаные кресла. Пан Абе закурил сигарету, и Ярка начал:

— Видите ли, пан Абе, я придумал фильм не один, каждый из нас что-нибудь придумывал, и фильм становился все длиннее и интереснее. Итак, я начинаю. Называется фильм «Беспечный дедушка». Дедушку зовут Панек, и у него пять внуков. Родители внуков уже умерли…

— …и теперь бедняга дедушка должен заботиться о всех пятерых, и, конечно, они очень бедны, — продолжал пан Абе Яркин рассказ.

— Вовсе нет. Они бедны, это правда. Но дедушка о внуках совсем не заботится. Раньше жилось ему неплохо, он был уважаемым человеком, поэтому привык хорошо одеваться, носить всегда белую рубашку, белый галстук, тросточку, выутюженные брюки. И теперь он не может жить иначе и каждый вечер идет выпить свои один — два стаканчика вина в погребок. Там он болтает со своими приятелями, шутит, развлекается и только после полуночи возвращается домой к своим внукам.

— Но вы сказали, — напомнил пан Абе, — что они очень бедны.

— Ярка начал с середины, — вставил Штедрый. — Пока жили родители ребят, они заботились о дедушке, и он мог спокойно жить в свое удовольствие. Но когда они умерли, то не оставили ему ничего, кроме внуков. И тут стали происходить странные и таинственные события. Каждое первое число, когда дедушки не было дома, приходил почтальон и приносил солидную сумму; на эти деньги они жили. «Наверное, какие-нибудь проценты, пенсия или страховка», — думал дедушка, ведь он был ужасно беспечным.

— Верно, я забыл сказать об этих деньгах, — продолжал Ярка. — Но я все равно рассказал бы об этом дальше. Как я уже сказал, дедушка привык хорошо жить. Но, когда родители умерли, ребята — а не дедушка! — увидели, что они остались совсем без денег и что их дедушка не сможет больше носить чистые рубашки и белые галстуки и ходить в погребок. Они сами, конечно, могли бы как-нибудь перебиться, но бедняга дедушка ни за что. Он не переживет. И ребята начали сами заботиться о своем дедушке, чтобы он не заметил бедности и мог жить, как и раньше, в свое удовольствие.

Пан Абе перестал смотреть на часы и стал слушать внимательнее.

— Подождите одну минутку, — сказал он и снял телефонную трубку. — Передайте, пожалуйста, пану инженеру, с которым я должен в четыре часа говорить о строительстве нового павильона, что я очень занят и приму его только в шесть. А сейчас пусть ко мне зайдет режиссер Зврзал. — Потом он снова повернулся к ребятам: — Мне хотелось бы вас чем-нибудь угостить. Что вы желаете: бутерброды или индианы[7] со сбитыми сливками?

Ребята выбрали индианы.

— Тридцать пять индианов со сливками и семь бутылок лимонада, — попросил пан Абе любезного молодого человека, встретившего ребят в вестибюле.

В комнату вошел какой-то господин, не менее элегантный, чем пан Абе.

— Пан режиссер Зврзал, — представил его ребятам пан Абе и сказал, обратившись к режиссеру: — Кажется, мы нашли наконец сценарий. Молодые люди начали мне его рассказывать. Начало довольно обещающее.

Ребята уплетали за обе щеки угощение (по пять индианов на каждого), а пан Абе пересказывал режиссеру Зврзалу все, что только что услышал сам.

— Мы остановились на том, что дети стали сами заботиться о своем дедушке, — продолжал Ярка, когда тарелки опустели. — Каждый вечер, когда дедушка отправляется в свой погребок, ребята разбегаются по Праге. У одного из них — его играет Франтик (у него веснушки, но это не беда) — корзинка со всякими там сардинками, огурцами и грибами, и он продает их по ресторанчикам и погребкам. А Соучек — он самый маленький, и людям его всегда жалко — продает цветы. Мы с Колобком — это тот, что похож на силача, — научились одной штуке и всюду ее показываем. Колобок привязывает меня крепко-накрепко толстыми веревками к стулу, затягивает большие узлы, потом накрывает меня и стул простыней и обращается к публике с краткой речью, потом поднимает простыню, а я, оказывается, уже развязан.

Так мы собираем деньги, то есть не мы, а те двое сирот. Цветы и сардинки мы покупаем на городских окраинах, чтобы никто на нашей улице не мог сказать, что семья Панека нуждается. Выступают ребята в отдаленных кварталах — ведь дедушка ничего не должен знать. А к двенадцати ночи они всегда уже дома. И, когда дедушка возвращается, весело напевая и играя тросточкой, ребята уже спят как сурки. А в начале месяца к ним приходит почтальон — деньги всегда принимает Бонди. Дедушка у нас молодец, берет себе только несколько сотен, остальные отдает Бонди, одному из пятерых сирот. Бонди ведет хозяйство, прибирает, готовит, стирает. Впрочем, остальные ему тоже помогают. И ребята — тоже умные ребята: каждый месяц они откладывают из заработанных денег немного на одежду, на квартиру и на всякий случай.