«Братская могила экипажа». Самоходки в операции «Багратион» - [73]

Командир «истребителя», дважды раненный и горевший артиллерийский обер-лейтенант, тоже был оглушен и предпочел уйти с линии огня.

Тимофей Шмарев с трудом поднялся и навел пушку на приземистую «штугу», уже поврежденную первыми выстрелами. В нее также целился Карелин. Два выстрела, а следом ответный из 88-миллиметровки прозвучали короткой трескучей очередью, словно ударил пулемет огромного калибра.

Немецкая машина, получив сквозное попадание, дымила. Карелин выстрелил еще раз, добивая обездвиженного врага. Шмарев вести огонь был не в состоянии. Его крепко ударило грудью о казенник. Дала знать старая рана, младший лейтенант лежал тяжело, прерывисто дыша. На губах закипали розовые пузырьки.

– Тимофей, очнись! – теребил его заряжающий.

– Сейчас, – после паузы отозвался Шмарев, однако подняться не смог.

Не дожидаясь команды, механик-водитель гнал поврежденную самоходку к кустарнику. Удар бронебойной болванки что-то нарушил в двигателе, заклинило орудие.

– Кажись, отвоевались на сегодня, – сказал заряжающий.

Тимофей Шмарев его не слышал. Он потерял сознание. Заряжающий вылил ему на голову воду из фляжки, а когда младший лейтенант очнулся, подсунул под голову шинель и подхватил автомат.

– Лежи, Тимофей. Я побегу вон к тому бугорку, буду держать оборону. А с тобой механик останется. У него пистолет и гранаты, отобьемся как-нибудь.

Прорвавшиеся вперед бронетранспортеры и зенитная установка успели натворить дел. Была наполовину выбита рота аэродромной охраны, погибли и получили тяжелые ранения несколько десантников. Но, оставшись без поддержки, «ганомаги» и «бюссинги», с их тонкой броней, попали под огонь самоходок.

Скорострельная зенитная установка «шкода» горела. В объемистом контейнере детонировали снаряды, разрывая броню, раскидывая смятые гильзы и останки экипажа из пяти человек.

Девятитонный «ганомаг» стрелял из 13-миллиметрового пулемета по самоходке Ивана Грача. В начале боя осколком в шею был убит наводчик Старшина наводил орудие сам. Заряжающий, пригибаясь, подтащил очередной снаряд.

По броне зазвенели тяжелые пули, одна разорвала на голове заряжающего танкошлем и оглушила его. Иван выпустил бронебойный снаряд, который пробил оба борта десантного отсека, смял кормовой пулемет и унтер-офицера, стоявшего за турелью. Однако громоздкая машина продолжала движение, и продолжал вести огонь крупнокалиберный пулемет.

– Фугасный! Давай фугасный снаряд!

Заряжающий пополз к боеукладке, но старшина, опередив его, подхватил под мышки сразу два снаряда и подтащил их к орудию. Бой шел на дистанции немногим более ста метров. Пуля пробила боковую стенку рубки, лязгнула о казенник.

Иван Грач загнал в ствол снаряд и вторым выстрелом разнес длинный, как свиное рыло, капот «ганомага». Вспыхнул бензин, экипаж торопливо выскакивал через заднюю дверцу.

Капитан Чурюмов догнал фугасным снарядом «бюссинг» и целился в бронеавтомобиль. Но машин и людей в колонне оставалось достаточно, а продолжали бой лишь четыре самоходки из восьми.

Неизвестно, чем бы все кончилось, но на помощь подошли «тридцатьчетверки», а по хвосту колонны ударили тяжелые самоходные установки «ИСУ-122» полковника Цимбала. С расстояния полутора километра на «пантеры» обрушились фугасные снаряды весом 25 километров.

Они огрызнулись и сумели вывести из строя две самоходки. Но через несколько минут снаряд «ИСУ-122» проломил броню одной из «пантер», и машина загорелась. Вторая «кошка», получив удар в лобовую броню, пятилась назад, увязая в мягкой почве своей излишне тяжелой массой в сорок три тонны.

Еще одно попадание сорвало башню с погона. Механик попытался уйти, но окончательно завяз в болотистой ложбине. Не смогли оказать отпор и остатки батареи 105-миллиметровых гаубиц.

Цимбал действовал напористо, экипажи были хорошо подготовлены. Все три гаубицы попали под огонь осколочно-фугасных снарядов. Через четверть часа в заслоне остались лишь расчеты противотанковых ружей и пулеметчики. Они понимали, что ничего не смогут сделать с русскими тяжелыми самоходками, которые приостановились, пропуская вперед саперов и десантников.

К оберсту подбежал дивизионный врач. Они были ровесниками и давно знали друг друга. Но, в отличие от приятеля, старый хирург дослужился лишь до майорского звания.

– Пауль, сейчас начнется бойня, а у меня на руках полторы сотни раненых.

– Она уже идет, – флегматично заметил оберст. – У тебя раненые, а у меня приказ прорываться. Хочешь, чтобы нас объявили предателями?

– Я не хочу, чтобы всех нас насадили на штыки. В том числе раненых.

– До этого не дойдет. Колонну добьют русские танки и самоходки.

– Тогда решай быстрее! – в отчаянии крикнул хирург. – Каждую минуту гибнут люди.

К врачу присоединились начальник штаба и несколько старших офицеров. Они доказывали оберсту что дальнейшее сопротивление бессмысленно. Заместитель командира дивизии колебался. Сильный взрыв заставил всех пригнуться. Оглядевшись, офицеры увидели горящую «пантеру». Экипаж взорвал поврежденный, застрявший в болоте танк.

– Тяжелые «штуги» и «Т-4» почти все выбиты, – сказал начальник штаба.

С воем пронеслись два снаряда. Один из них рванул возле трехосного грузовика «ман», набитого солдатами. Взрывная волна и осколки разодрали в клочья тент, из кузова прыгали солдаты. Грузовик загорелся. Молодой лейтенант вывалился из кабины и полз, волоча перебитые ноги. Возле кузова шевелились несколько тяжелораненых.