Братец Иванушка - [5]
…Когда-то, будучи мальчишкой, он пас с отцом овец. Ночью у костра и поведал ему отец легенду о богатыре-охотнике… Великаном был охотник, головой облаков касался. Когда, умирая, упал на землю, дрогнули окрестности, будто обвал в горах случился. Давно это было, не одна тысяча лет прошла, а многие казахи до сих пор побаиваются проходить мимо того места, где упал богатырь.
— Мы старые пираты, нам всё нипочём! — сказал Климыч и стал упрашивать рассказчика показать нам богатырские кости. Еле упросил.
Рано утром вышли мы из посёлка. Старик ехал на осле, а мы двигались пешком. Долго шли, километров пятнадцать прошагали под палящими лучами солнца. Наконец провожатый остановил осла и, показывая на крутой морской берег, произнёс: «Мерген-Сай».
— Овраг охотника, — перевёл Климыч.
Казах сошёл с осла, с трудом вскарабкался вверх по склону метров на тридцать и замахал руками. Мы поднялись к старику.
— Здесь. Искать надо.
Мы, как муравьи, стали ползать по откосу, но никаких костей не находили. Прошёл добрый час, а поиски наши были безрезультатны.
— Может быть, вернёмся? — предложил я.
— А может, отпустим старика, а сами останемся, — возразил Климыч.
Так и сделали. Климыч поблагодарил аксакала, подарил ему новые ботинки, старик спустился вниз, сел на осла, крикнул на прощание: «Здесь. Искать надо!» — и мы остались одни.
Солнце жгло немилосердно, мы дышали, как рыбы, выброшенные на песок, и медленно продвигались по склону оврага.
— Вон до той коряги дойду и поворачиваю обратно, — с унынием сказал наш третий товарищ.
— Какой коряги? — насторожился Климыч и вдруг заторопился вперёд.
Мы бросились за ним. Когда подбежали к «коряге», Николай Климович встретил нас строками пушкинского стиха:
Действительно, из земли выступали огромные серые кости. Мы поняли, что здесь погребён скелет какого-то крупнейшего животного.
Отдохнув, принялись разгребать землю: выкопали позвонок величиною с ведро, нашли окаменевшие раковины устриц и кусок панциря черепахи. Если бы удалось обнаружить панцирь целиком, то он, наверное, походил бы на большой круглый стол, за которым можно было посидеть, обсуждая наши находки.
Мы с товарищем оживлённо и взволнованно обменивались впечатлениями, а наш предводитель раскрывал тайны вымерших животных. Климыч по праву считался среди нас первоклассным натуралистом, но особенно увлекался он природой древних геологических эпох. От него мы узнали, что когда-то на большей части планеты рокотал океан. А двадцать пять миллионов лет назад на месте Аральского, Каспийского, Азовского, Чёрного и Средиземного морей образовалось одно огромное Сарматское море, которое обособилось от океана. Таким образом, кости, обнаруженные нами, могли принадлежать как обитателям Сарматского моря, так и Мирового океана.
Спустя некоторое время мы получили ответы на все вопросы: в посёлок рыболовецкого колхоза прибыл отряд палеонтологической экспедиции Академии наук. Как известно, палеонтологи занимаются изучением ископаемых животных и растений. Николай Климович рассказал сотрудникам отряда о нашем походе в урочище Мерген-Сай, и вскоре там закипела работа. Все кости осторожно очистили от земли и покрыли гипсом, чтобы предохранить скелет от разрушения. Учёные установили, что кости принадлежали гигантскому киту. О такой ценной находке можно было только мечтать. Ещё бы! Киты в Сарматском море не водились, наш кит заплыл сюда ещё во времена существования Мирового океана.
— Теперь понимаете, почему наше чудо-юдо имеет мировое значение? — смеялся Климыч.
Позже он часто любил рассказывать о том, как на берегу небольшого Аральского моря обнаружил исполинского кита. Когда доверчивые слушатели выражали удивление, откуда в полупустыне взялись кит, Климыч хитро улыбался и, прежде чем начать своё повествование, говорил:
— Мы старые пираты, нам все нипочём!
Шакалы
Моё знакомство с шакалами состоялось на берегах Аму-Дарьи. В тот год после паводка вода в реке вдруг резко спала и в образовавшихся озерцах осталось много молоди ценных рыб: усача, осетра-шипа, сазана, леща. Меня послали помогать людям, спасавшим молодь. Они прорывали канавы, по которым мальки уходили в Аму-Дарью, или облавливали водоёмы неводами и пойманную рыбу в чанах отвозили к реке.
В первую же ночь я услышал протяжный, наводящий тоску и страх вой — будто плакали дети.
— Шакалы, — сказал инспектор-казах, ночевавший со мной в одной палатке. — Наши старики до сих пор считают, что ходят в темноте чудовища с железными когтями, нападают на людей и терзают их. Потому и раздаются по ночам такие вопли.
— А что представляет собой шакал? — поинтересовался я.
— Шакал похож на волка, но поменьше его. Морда острее, хвост более короткий. Очень труслив, но хитёр, как лиса. Подкрадывается так осторожно, что и не услышишь, и не увидишь его. Мех у шакала рыжеватый, с пепельным оттенком. Плохой мех, но шапки и куртки шить можно. Охотится на грызунов, птиц. Ест падаль… Ты рыбу хорошо спрятал? — неожиданно спросил меня инспектор.
— Накрыл тазом, а сверху тяжёлый камень положил, — ответил я.
