Брат Солнца - [19]

  - Нет, – честно ответила она. – Не довольна. Если бы не я, он бы всю жизнь работал мастером на этой задрипаной «фанерке». Ему же не надо ничего. Он вон и туалет не как люди сделал, а на улице. За что и получил.

  - Но он вроде бы депутат… Член партии. Не все же становятся депутатами,- хоть и районного совета.

  - Да какой он депутат! Другие вон уже на всю область делами ворочают, все имеют… А этот…Делает, что скажут, всего боится…

  - Боится? Чего боится?

  - А вот это не ваше дело, чего он боится!

  - Как это не мое? Зачем же вы меня нанимали?

 Елена Григорьевна сложила руки на груди и посмотрела Бусыгина неожиданно умным колючим взглядом.

  - Место свое потерять боится. Потому что не его это место.

  - Что значит не его?

  - Рылом он не вышел, чтобы его занимать.

  - Что, какой-нибудь конфликт на этой почве?

  - Он делает, что ему говорят, понятно? Какой у него может быть конфликт? Господи… Так и проживем всю жизнь в этой дыре… С этим грибом бесхребетным…

 «С грибом…» - повторил про себя отставной следователь. Он любил собирать грибы. На несколько секунд Иван Николаевич вызвал у него симпатию.

  - Как же он депутатом-то стал, если он гриб бесхребетный?

  - А вот это уж точно не ваше дело.

  - Елена Григорьевна, я должен все прояснить, понимаете – все! Иначе как я могу оценить степень опасности с той или с другой стороны?

  - Вы же сами сказали – это местных рук дело.

  - Сказать-то сказал… А вы со мной согласны?

  - Конечно.

  - А почему вы тоже так думаете?

 Брезгунова посмотрела на него так, что он подумал: «Хорошо, что она в РОНО работает, а не в школе… от такого взгляда… дети, наверное, становятся идиотами».

  - Да они все нам завидуют! – раскрыла она истину, недоступную для его понимания. – Вы видели, как они смотрят? У них комплекс неполноценностей!

  - А-а! – сказал Бусыгин и подумал: «Она ведь не соображает, что до вчерашнего дня я тоже был «они» и у меня тоже был «комплекс неполноценностей». И продолжил. – Надо это записать…

  - Запишите. Или нет, лучше не надо.

  - Хорошо. А что, кто-то вел себя агрессивно по отношению к вам?

  - Да все! Они все время смотрят на наш дом плохими глазами!

  - Зависть… - подыграл Анатолий Михайлович.

  - Конечно… - горячо поддержала его она, - они такие неудачники…

 «Ну и экземпляр попался», - подумал он.

  - А вы не высказывали кому-нибудь своих претензий по этому поводу?

  - Зачем? Кому? Ну вы подумайте – где мы и где они…

 Весь образ мыслей, само существо Елены Григорьевны вызывало у него некоторый ступор. Он не любил работать с такими «клиентами» еще в своей «прошлой» жизни, и тем более это занятие не нравилось ему теперь, через столько лет, - когда он уже потерял во многом некоторую профессиональную притупленность чувств.

  - Ну что же, - сказал он. - Пока, пожалуй, всё. Теперь я хотел бы поговорить с вашим сыном.

  - Он здесь ни при чем.

  - Я хотел бы услышать это от него.

  - Зачем беспокоить мальчика? Его уже допрашивали, он нервничает. Давайте я сама все расскажу.

 Брезгунов понял, что она хочет отыграться за то, что он все время ей противоречил, настоял на том, чтобы она ушла из беседки; и вообще, если бы не сложившаяся ситуация, она никогда не стала бы иметь дело с таким человеком как он. Поэтому с ее точки зрения  его хоть чуть-чуть надо было поставить на место. И он решил пока дать слабину, чтобы не разругаться вот так сразу.

  - Хорошо. Рассказывайте.

  - Отношения с Володей у нас сложные. Он много сидит за компьютером. Это его сильно изменило. Он не такой как мы. Он не хочет работать, учиться. Но он хороший мальчик, старается «через не хочу».

  - Как на это смотрит отец?

  - То, что я сказала – наша общая точка зрения. Понимаете, пока он учился в школе, я, как сотрудник РОНО, могла как-то на учителей повлиять, где-то их одернуть… Понимаете?

  - Понимаю.

  - В ВУЗе все сложнее. Многие вопросы решаемы, но ребенок не чувствует со стороны педагогов стимула к обучению.

  - То есть?

  - Это сложно объяснить…

  - Ну хорошо… Но почему вы так сразу говорите, что он тут не причем?

  - Ну зачем ему это? Он знает, что он – все, что у нас есть, что мы сделаем для него все, что сможем. Никакой необходимости стрелять, пугать отца у него не было. К тому же он был дома во время выстрела, сам очень напугался.

  - А вы тоже, вроде бы, были в доме?

  - Да.

  - Вы слышали выстрел?

  - Нет, первое, что я услышала – это крик мужа.

 - И побежали ко входу?

  - Да. И сразу столкнулась с Володей, - он еще не спал и выскочил из своей спальни. Он сидел за компьютером.

  - Ну ладно, - сказал Бусыгин, - для начала хватит. Мне уже есть над чем подумать. Посмотрим, как это все разляжется по полочкам… Тогда и будем продолжать…  Позовите, пожалуйста, Ивана Николаевича, будем прощаться.

 Когда Брезгунов спустился, Елена Григорьевна спросила Бусыгина:

  - Что вы будете делать дальше?

  - Пока я должен подумать. Очень хотелось бы убедиться в том, что нет угрозы по каким-то политэкономическим причинам. Но, чувствую, что тут помощи с вашей стороны я не дождусь.

 Он посмотрел на них и понял: да, не дождется.

  - Ну что же, придется добывать эту информацию своими способами…