Брат мой Каин - [139]

– Он не упоминал об Энгусе? – спросил обвинитель.

– Нет… – Голос женщины превратился в шепот.

– Будьте добры, говорите так, чтобы мы могли вас слышать, мисс Херрис, – потребовал судья.

– Нет, – повторила Селина чуть громче.

– Ни разу не упоминал? – настаивал Рэтбоун.

– Нет.

– Он не говорил, что они встречались?

– Нет.

– А вы не спрашивали? – Брови Оливера стремительно приподнялись. – Или это было вам безразлично? Вы меня удивляете. Ведь Энгус, наверное, собирался принести деньги, чтобы вы могли заплатить за квартиру, а это, несомненно, весьма важно для вас.

– Я передала записку Кейлеба, – ответила Селина. – Об остальном мне было незачем спрашивать.

– А сам он вам ничего не сказал? Не попытался, например, вас успокоить? Как некрасиво с его стороны! Может, он находился в неважном настроении?

На этот раз Эбенезер Гуд встал.

– Ваша честь, мой уважаемый коллега допускает предположения, для которых у него нет оснований, и они полностью относятся к области умозаключений…

– Да, да, – согласился судья. – Мистер Рэтбоун, пожалуйста, не подсказывайте свидетельнице ответы с помощью подобных замечаний. Вы сами это понимаете. Задавайте следующий вопрос и не злоупотребляйте временем суда.

– Ваша честь. – Оливер поклонился и снова повернулся к свидетельнице: – Мисс Херрис, не был ли Кейлеб чем-то рассержен во время вашей последней встречи?

– Нет.

– Может, вы заметили у него какие-нибудь легкие телесные повреждения?

– Повреждения? – с подозрением переспросила Селина.

– Стесненность в движениях? Синяки?

– Да, пожалуй… – Женщина замялась, обдумывая, в какой мере ей можно солгать. Взгляд ее сначала скользнул в сторону Кейлеба, но потом она опять отвела глаза. Селина явно испытывала страх и выбирала меньшую из грозивших ей опасностей.

Несмотря на жалость, которую он к ней испытывал, Рэтбоун не мог сейчас отступить. Некоторые грани его профессии вызывали у него чувства, весьма далекие от удовольствия.

Он опасался показаться чересчур навязчивым, обратив внимание присяжных на стоявшую перед свидетельницей дилемму. Они видели лицо Стоуна, и им было известно ее положение. Лучше предоставить им возможность сделать собственные выводы, чем исподволь подсказывать их самому, рискуя, что его могут упрекнуть в чрезмерной пристрастности.

– Я не спрашиваю вас о том, как Кейлеб получил телесные повреждения, если они у него действительно были, мисс Херрис, – пришел обвинитель на помощь свидетельнице. – Если вам это неизвестно, просто скажите, заметили вы у него какие-нибудь раны или нет. Вы наверняка имели возможность их увидеть. Ведь он был вашим любовником.

– Да, он был ранен, – согласилась Селина. – Только не сказал, при каких обстоятельствах, а я не стала выяснять. Драки – обычная вещь в Лаймхаусе или в Блэкуолле. Там дерутся каждую ночь и почти каждый день. Кейлебу часто доставалось, но он ни разу никого не убил, насколько мне известно. – Она чуть приподняла подбородок. – Впрочем, и одолеть его тоже никому не удавалось.

– Я вполне вам верю, мадам. Мне говорили о нем как об очень сильном человеке, умеющем постоять за себя, и к тому же довольно храбром, – сказал Оливер.

Свидетельница заметно выпрямилась, высоко вскинув голову.

– Это верно. С Кейлебом Стоуном никому не справиться, – заявила она.

Это проявление гордости вызвало у Рэтбоуна острую боль, словно его ударили кинжалом. Даже не оборачиваясь к присяжным, он понимал, что оно, вероятно, станет последним аргументом, заставившим их вынести обвинительный вердикт.

– Благодарю вас, мисс Херрис. – Оливер обернулся к Гуду: – Теперь ваши вопросы, сэр.

Медленно поднявшись, словно он устал и длинные ноги плохо его слушались, адвокат добрался до свободного пространства посредине зала и, остановившись напротив свидетельской трибуны, устремил взгляд в сторону стоявшей на ней женщины.

– Мисс Херрис, позвольте мне задать вам несколько вопросов. Они не отнимут у вас много времени. – Он удостоил Селину ослепительной улыбки, и, судя по выражению ее лица, его вид, очевидно, вызвал у нее меньшую тревогу, чем подчеркнутая элегантность Рэтбоуна. – И они не покажутся вам болезненными, – добавил он в заключение.

– Хорошо, – кивнула свидетельница.

– Прекрасно. Я вам очень признателен. – Эбенезер заложил большие пальцы в проймы надетого под сюртук жилета. – Кейлеб не объяснял вам, почему он просил у брата денег, несмотря на сложившиеся у них отношения? Или почему брат соглашался давать их ему?

– Нет, он не разговаривает со мной о таких вещах. Это меня не касается, – покачала головой женщина. – Энгус всегда давал ему деньги. Он чувствовал себя виноватым, как я полагаю.

– Виноватым в чем, мисс Херрис? Может, судьба Кейлеба сложилась столь неудачно по вине Энгуса?

– Не знаю, – отрезала Селина. – Может, и так! Может, это он настроил Господа Бога против Кейлеба. Он был порядочным ханжой. Такой и воды не замутит. Откуда я знаю, что он чувствовал? Мне только известно, что он приходил всякий раз, когда Кейлеб за ним посылал.

– Понятно. Не заметили ли вы каких-либо проявлений страха, когда передали ему записку Кейлеба?

– Как вы сказали?

– Простите. Может, вам показалось, что Энгус встревожился или испугался? Или что он не желал идти?