Брат мой Каин - [141]

В охватившей зал суматохе Энид поднялась на ноги, оглядываясь по сторонам и пытаясь заговорить с Майло. Но лорд как будто не замечал ее; он не отрываясь глядел в сторону скамьи подсудимых и, похоже, не обращал внимания на разворачивающийся у него на глазах сумасшедший фарс, целиком поглощенный мыслями о какой-то страшной правде, известной лишь ему одному.

Судья продолжал стучать молотком по столу, но его звонкие ритмичные удары по-прежнему не достигали цели.

Рэтбоун несколько раз взмахнул руками, подавая знак, что Селина Херрис может быть свободна. Стремительно повернувшись, женщина спустилась в зал, при этом едва не взглянув в сторону Кейлеба.

Конвойные, наконец, справились с подсудимым, буквально стащив его вниз, и в зале удалось восстановить некоторое подобие порядка.

Судья, чье лицо теперь густо покраснело, объявил перерыв.

В коридоре глубоко потрясенный Оливер столкнулся с Эбенезером Гудом, не менее пораженным и грустным.

– Я надеялся победить вас, дорогой коллега, – проговорил адвокат со вздохом, – но, судя по лицам присяжных, я готов поставить на то, что вы добьетесь обвинительного приговора. Мне впервые попался клиент, столь одержимый идеей саморазрушения.

Рэтбоун улыбнулся, однако лишь из вежливости, а не от удовольствия. Победа, несомненно, принесла бы ему удовлетворение как профессионалу, но она почему-то не вызывала у него ощущения личного торжества. Кейлеб Стоун, как ему до сих пор казалось, не заслуживал ничего, кроме глубокого презрения; однако теперь обвинитель испытывал по отношению к нему не совсем ясное чувство. Несмотря на то что подсудимому еще не представилась возможность выступить, его неуравновешенность и тревожное ожидание очередного всплеска эмоций в течение всего разбирательства накладывали определенный отпечаток на суждения Рэтбоуна об этом человеке, из-за чего он ожидал его показаний с гораздо меньшей уверенностью в их результатах, чем Гуд.

В нескольких ярдах от них стояли лорд и леди Рэйвенсбрук. Энид, чье лицо казалось пепельно-бледным, тем не менее старалась не показывать вида, что плохо себя чувствует. Муж поддерживал ее под руку. Эстер нигде видно не было – она, должно быть, куда-то отошла; наверное, отправилась передать кучеру, чтобы тот подавал экипаж.

Майло без колебаний прервал беседу защитника с обвинителем.

– Гуд! Мне необходимо поговорить с вами, – подозвал он к себе Эбенезера.

Обернувшись, тот увидел Энид, и его учтивое лицо сразу сделалось удивленным и озабоченным. Адвокат, очевидно, не встречался с ней раньше, однако догадался, кем она являлась.

– Леди, вам, судя по всему, еще весьма далеко до выздоровления. Пожалуйста, позвольте мне подыскать для вас более подходящее место для ожидания, – предложил защитник.

С досадой осознав собственную оплошность, Рэйвенсбрук торопливо представил их с женой друг другу. Гуд поклонился, продолжая пристально вглядываться в лицо Энид. При подобных обстоятельствах такое проявление внимания являлось своеобразным комплиментом, и это заставило ее невольно улыбнуться.

– Благодарю вас, мистер Гуд. Мне, наверное, следует подождать в моем экипаже, – сказала дама. – Мисс Лэттерли должна вот-вот подойти, а пока ее нет, со мной вряд ли что-нибудь случится. Это очень любезно с вашей стороны, что вы позаботились обо мне.

– Ни в коем случае, – ответил Эбенезер. – Мы не позволим вам здесь стоять даже до тех пор, пока подъедет ваш экипаж. Я сейчас принесу стул. – С этими словами он, не обращая внимания на Рэйвенсбрука и Рэтбоуна, отошел на десяток ярдов в сторону и вернулся с большим деревянным стулом. Потом, поставив его возле стены, он, наклонившись, помог Энид сесть.

Когда Гуд снова выпрямился, Майло опять обернулся к нему, упорно не замечая Оливера, хотя прекрасно знал, кем тот является.

– Есть хоть какая-то надежда? – резко спросил он адвоката. Лицо его до сих пор оставалось напряженным, а черты его исказились от недавнего потрясения.

Обвинитель, соблюдая приличия, отступил на шаг, однако не настолько далеко, чтобы не слышать их разговора.

– Надежда докопаться до истины? – Брови Эбенезера слегка приподнялись. – Сомневаюсь, милорд. Доказать ее наверняка не удастся. Я не побоюсь заявить, что случившееся с Энгусом навсегда останется лишь пищей для предположений. Если же вас интересует решение присяжных, то я в настоящий момент считаю, что они вполне могут вынести обвинительный вердикт. Пойдет ли в нем речь об умышленном убийстве или об убийстве без отягчающих обстоятельств, этого я не отважусь сказать. – Гуд тяжело вздохнул. – Сначала нам потребуется выслушать показания Кейлеба. Они могут отличаться от того, что он говорил прежде. Услышав выступления свидетелей, он, возможно, пожелает сообщить какие-либо новые подробности о встрече с братом.

– Вы собираетесь его допросить? – Рэйвенсбрук напрягся всем телом, а кожа его сделалась бледной, словно бумага. – Вы не боитесь, что он сам выдаст себя с головой, если только этого уже не случилось? Я прошу вас, не делайте этого ради сострадания к нему! Если вы оставите все как есть, рассказав от его имени о ссоре с Энгусом, которая впоследствии перешла в жестокую схватку, то присяжные признают его виновным в непредумышленном убийстве или даже ограничатся только признанием смерти потерпевшего. – В его темных глазах появился заметный проблеск надежды. – Разве это не в лучших интересах вашего подзащитного? Ведь он явно лишился рассудка. Возможно, единственным подходящим для него местом теперь остается лишь Бедлам.