Брат гули-бьябона - [30]
Наконец Клинт посмотрел на Дамероу. Она покачала головой.
Тогда Клинт разжал руки и отпустил сына.
Клинт Амос и Барли Джон Диммитт удили рыбу на реке Уилламетт>{25} неподалеку от острова Сауви. Ни один из них не жил больше в Сведене. И никто там не жил с тех пор, как прошлой осенью неожиданный лесной пожар, какие бывают только летом, уничтожил город. Огонь бесновался даже в снегу. Пожар случился как раз вовремя и поставил удобную точку в деле об исчезнувших телах, так что Морану оставалось только подогнать результаты криминалистической экспертизы.
Марджи нынче жила с сестрой в Айдахо и говорила, что когда-нибудь, может статься, вернется. С ней уехали Клинт-младший и Сьюзен. Клинт понимал, что никогда больше их не увидит.
Он и Барли Джон по-прежнему держались вместе, ведь у них никого не осталось. Теперь они разговаривали все меньше. Клинту нравилось бывать на воде, частью потому, что над рекой он время от времени видел или слышал ястреба. К тому же от середины реки до деревьев было очень далеко.
Клинт закинул удочку, но поплавок сорвался и крючок погрузился слишком глубоко. Он дернул леску и почувствовал, что она натянулась.
— Проклятье.
— Должно быть, — согласился Барли Джон.
Клинт потихоньку выбирал леску: не хотелось ее просто так обрезать. Леска подалась. Тяжесть все еще чувствовалась — мертвый груз, не рыба. Охваченный любопытством, он потянул сильнее.
Перед ним оказался засевший в глине и обросший мелкими ракушками старинный пистолет. По-настоящему старинный. Рукоятка чуть выгибалась назад, и когда Клинт потер пистолет большим пальцем, показался восьмигранный ствол.
— Что скажешь? — спросил он, протягивая пистолет Барли Джону.
— Он тоже проклят. Совсем как мы.
Клинт пожал плечами и посмотрел на воду. Раздался пронзительный крик — не то ястреб, не то птица поменьше. Клинт взвесил на ладони покрытый илом пистолет. Он знал, кто стрелял из него и во что стрелял.
— Теперь ты принадлежишь реке, — сказал он и швырнул пистолет в воду.
— Как и все мы, — добавил он, глядя на свое отражение в мелкой ряби. Что-то большое пролетело над головой и отбросило на воду тень. Клинт закрыл глаза и стал вспоминать Хобсона.
НОЧЬ НА НЕВЕ (Вместо пролога)
В один из вечеров середины августа, будучи в Ленинграде, я плыл по Неве к Кировским островам. Маленький нарядный пароход, переполненный шумной, праздничной публикой, быстро летел, расплескивая спокойную воду, и среди величавой реки, на фоне массивной гранитной набережной он казался веселой игрушкой. Пароход свернул на Малую Невку, из-под сводов моста раздался гудок, и следом за ним выползло точно такое же суденышко, возвращавшееся с островов. На минуту пассажиры умолкли, стараясь разглядеть на встречном пароходе знакомых, и когда он проходил мимо, сосед подтолкнул меня локтем:
— Смотрите, слушайте: вас зовут.
И действительно, в гуще столпившихся на борту людей выделялась высокая фигура молодого человека. Он энергично махал руками и кричал:
— Узнали?.. Висковский!.. Я Висковский! Помните Монголию?
Быстро уплывал пароход. Кричавший человек перебежал на самый конец кормы:
— Слышите меня?.. Я Висковский… Позвоните пятьдесят три сорок восемь… Много интересного…
…Висковский… Монголия… В первое же мгновение, как только меня толкнул сосед, услышав голос Висковского, я тотчас узнал его. Однажды встретив человека в бескрайной монгольской степи, вы никогда его не забудете, и мог ли я не помнить геолога Висковского, с которым пять лет назад мы путешествовали по степям и пустыням Западной Монголии!
В наступившей темноте загорелись огни Парка культуры и отдыха. Но я в это время был далеко от Невы. В памяти проносились курганы, синие горы монгольского Алтая, где мы засыпали под рев голодных барсов и просыпались от хищного клекота орлов. Это было летом 1930 года. В Монголию по приглашению народного революционного правительства приехала комплексная экспедиция Всесоюзной академии наук. Несколько отрядов геологов, географов и астрономов отправились во все концы огромной страны. Специальный корреспондент «Комсомольской правды» ехал с представителем Министерства народного просвещения Н., который знакомился с работой всех отрядов.
В течение двух месяцев, передвигаясь на автомобилях, мы совершили рейс в три тысячи километров — от столицы Монголии Улан-Батора до Кобдо и затем к границе Советского Союза, до Кош-Агача.
Как-то ночью, не доехав километров пятнадцать до замеченного становища, мы расположились на ночевку в степи. Разведя костер из сухого кустарника и установив монгольскую палатку — майхан, мы легли у огня. Трое путешественников в непроницаемой мгле ночи чувствовали себя в эти часы одинокими, и представитель министерства старый монголовед Н. долго ворочался на своей медвежьей шкуре. Старик в бессонные ночи имел обыкновение рассказывать различные истории — он не любил гнетущей тишины и часами предавался воспоминаниям, стараясь удержать нас от сна. Нередко старик поражал нас изумительными фантазиями, и его суровый голос делал правдоподобными самые невероятные случаи.
