Брат братом силён - [13]

— А помнишь, Иван, — обращается ко мне Константин, — ты побеседовал с моим «дружком» — я боялся его: он подговаривал меня воровать. И моего «дружка» словно ветром сдуло. Ты подарил мне тогда свой аккордеон: «Учись играть, браток, весели людей! А то от горя у всех души плачут…»

И Константин вполне искренне сказал:

— Словом, был ты для нас, Иван, как отец родной: строгий и заботливый. Всех нас на верную дорогу вывел…

Да, пришлось мне в ту пору быть для Константина и сестер и старшим братом, и за отца, и даже за мать. Она умерла, не дожив до светлого дня Победы.

Война была для всех нас суровым испытанием. Испытанием на прочность наших характеров, наших душ. И мы его выдержали!

Не могу не рассказать здесь о своей жене Галине Агаповне. Когда познакомился с ней, ей было восемнадцать. Работала она в заводской больнице лаборанткой. В тридцать девятом у нас родился первенец — Юра. Жена уволилась — надо водиться с сынишкой. А когда началась война и я ушел на фронт, Галина вместе с моей сестрой Тоней пошла на «Красный Октябрь» делать каски для бойцов. Зимой сорок второго родилась наша дочь Нина. Пришлось оставить работу. Вскоре я вернулся из госпиталя тяжело контуженным, со мной тоже надо было возиться, как с ребенком.

А беда снова и снова стучалась в наш дом. На фронте фашисты убили отца Галины, а в Сталинграде во время бомбежки погибла сестра Серафима. Погибли на фронте муж сестры Петр Иванович Чистяков и их старший сын Виктор. Остались сиротами четверо детей — Валя, Лида, Клава и Веня. Старшей из них не было десяти лет. Во время войны они жили в Сталинграде с бабушкой, а как только отгремели бои, Галина вызвала их на Урал. И к четырем нашим ребятишкам прибавились еще четверо детей. Моя жена стала им за мать. Мы так же растили и воспитывали их, как и своих сыновей и дочерей. Каждому Галина дарила частицу своего доброго сердца и души. А когда выросли наши племянницы и племянник, мы всех их определили на завод, всех выдали замуж и женили.

В нашем семейном альбоме хранится фотография, на которой я заснят с Галиной в день свадьбы. От времени она пожелтела. В сорок первом я брал ее с собой на фронт, бережно хранил в своей красноармейской книжке. Память о близком человеке словно согревала мою душу в сырых холодных окопах. Сейчас этой фотографии сорок семь лет. Подумать только, уже сорок семь лет, как мы живем с Галиной Агаповной вместе, недалеко и до золотой свадьбы. Все эти годы она посвятила детям. Своей добротой и щедростью воспитала и в них такую же доброту и чуткое отношение к людям.

— Не забывайте, дети, чужого горя не бывает! Относитесь к другим, как к себе.

Этот наказ матери они выполняют свято.

Мой же характер несколько строже и суровей.

— Знаешь, папа, как тебя соседские мальчишки зовут? — однажды спросила меня Нина.

— Как? — заинтересовался я.

— Иван Грозный. Ох, говорят, и сердитый у вас отец!

За столом все рассмеялись.

— Это хорошо, что строгий, — заметил на правах старшего Юрий. — Благодаря строгости отца мы все стали людьми…

Может быть, я действительно был излишне строг, но эта строгость пошла детям на пользу. Вообще-то я считаю: насколько ты строг, настолько же должен быть добрым. Строгость и доброта едины, как два крыла у птицы.

После окончания школы Юра собирался в медицинский институт. Я посоветовал сперва поработать, пойти учеником вальцовщика. Послушался сын. Понравилась ему атмосфера рабочего коллектива. Через два года он поступил на металлургический факультет Челябинского политехнического института. Летом во время каникул вместе с товарищами ездил в Казахстан и на Алтай убирать хлеб. Познал здесь цену хлеборобского труда и подлинного товарищества. На третье лето руководство второго обжимного, где Юра трудился до института, предложило ему поработать на блюминге. Решил помочь — и остался, перевелся на вечернее отделение института. В эти же студенческие годы он занимался в аэроклубе ДОСААФ, совершил несколько прыжков с парашютом. Сколько восторга было в его рассказах, когда, придя домой, делился впечатлениями.

Но молодость есть молодость, в ней не обходится без сучка-задоринки. Однажды в конце лета вместе с другими прокатчиками моего сына послали на уборку урожая в подшефный совхоз. Все старшие товарищи отработали по месяцу и вернулись, а Юру оставили еще на месяц, потом еще. Тут он не выдержал.

— Почему приехал раньше времени? — спросил у него.

— Хватит, отработал свое! — отрезал он.

— Как ты смеешь так разговаривать? — возмутился я. — Да знаешь, кто ты после этого?

Он оторопел.

— Ну, устал я, батя, — откровенно признался он.

— А ты думаешь, нам было легче во время войны? — сказал я, смягчившись. — Мы работали каждый день от темна до темна, только не два и не три месяца, а всю войну. Понимаешь, сынок?

— Что же мне делать? — спросил.

— Сегодня помойся, отдохни, а завтра чуть свет возвращайся в совхоз. И не забудь извиниться перед бригадиром, ведь он так волнуется за тебя. По себе знаю…

Спустя несколько лет он сам вспоминал этот случай. Улыбнувшись, сказал:

— А здорово, батя, тогда ты за меня взялся! Устроил такую пропарку, что мне до-ол-го было стыдно за себя. Но, как видишь, это пошло только на пользу.