Браслет певицы - [47]

Ива напомнила себе, что давно не бывала в оранжереях Хрустального Дворца, и решила прямо сейчас взять кэб на площади и проехаться туда: место было людное, там ничто не могло угрожать ей, а цветы, нарядная публика, музыка в парке – всё это должно было отвлечь её от беспокойства.

Она уже видела впереди ожидающие на стоянке экипажи, но всё ещё стояла, чутко прислушиваясь к тому, что происходило вокруг: да, несомненно, вокруг что-то происходило, что-то смутное, опасное, и Ива вдруг с тревогой оглянулась – она смотрела в сторону, откуда пришла, в сторону цветочной лавки и своего дома. Но улица была безмятежна, какая-то дама покупала цветы у лотка, очень много цветов, целую корзину…

Ива медленно супила на брусчатку проезжей части, чтобы перейти к стоянке кэбов, но неожиданно со стороны Оксфорд-стрит выскочил и понесся по Глостер авто с поднятым верхом, стремительно приближаясь, распугивая лошадей, не сигналя всполошившимся пешеходам. Через какие-то мгновения машина вылетела на площадь, вдруг завиляла, кинулась к тротуару, словно понёсшая лошадь, – сперва на сторону площади, а потом – резко, с визгом – в другую сторону, и Ива вдруг увидела прямо перед собой сияющее солнце, отразившееся в хроме радиатора и в огромных очках водителя. Потом – тошнотворный запах хризантем, удар и более ничего.

Кэбмены с криками бросились через улицу к упавшей, несколько прохожих остановились и тоже закричали; побежал, надрывно свистя, полисмен, дежуривший у стоянки. «Врача! Врача!», «Разойтись!», «Ах, боже мой, кровь!» – доносилось из толпы, мигом образовавшейся вокруг упавшего тела.

– Это леди из вон того дома, – это подбежала девушка от цветочного лотка, – позвольте, я покажу. Ох, бедняжка! От этих авто одни неприятности!

Скоро подъехала карета скорой помощи; врач, склонившись над телом, с сомнением покачал головой, подозвал санитаров и стал с сожалением наблюдать за тем, как молодую женщину укладывали на носилки.

– Плохо дело. Она без сознания, – объяснил он полисмену, также наблюдавшему за мероприятиями, – а удар был такой силы, словно на неё поезд наехал. Будем надеяться на лучшее, но хорошо бы сообщить родственникам.

Глава 14. Палящее солнце Сакчагёзю

Солнце стояло высоко над холмом Джоба-Хююк, выбеливая его глинистые склоны до режущего глаз сияния. Под солнцем медленно, широко распластавшись в воздухе, парил коршун, время от времени оглашая иссушенную землю звонким криком.

Ива сидела на краю глубокой ямы, её ноги в лёгких сандалиях соскальзывали, звонко осыпая песок во влажную темноту шурфа, льняное платье казалось ослепительно-белым, и на нём каплями крови горели красные камни бус, во много рядов надетых на тонкую шею, и спускавшихся на грудь. Голова и плечи её были покрыты большим цветастым платком, повязанным на местный манер.

Глубоко в яме Гай Флитгейл усердно работал совком. Скребущий звук из-под земли затих, из ямы показалась голова Флитгейла в мятой шляпе, затем он грязными, сильно избитыми руками опёрся о край ямы и с трудом вытащил своё тело из узкой, глубокой щели в холме. Он сел на краю ямы, рядом с Ивой, и вынул из кармана какую-то грязную щепку и малярную кисточку. Пару раз прикоснувшись кистью к своей находке, он впился в неё глазами, потом немного ошалевшим, подслеповатым, из темноты – на свет, взглядом обвёл далёкий, плывущий в мареве, горизонт, и тихо сказал:

– Это всё слишком хорошо, чтобы быть правдой… прекрасно. Там, под холмом – храм, или дворец, или очень зажиточный дом. Мы вошли прямо к алтарю. Со мной такого не случалось никогда. Я просто показываю пальцем, и они копают. А потом… – Гай посмотрел на Иву, отложил находку, автоматически завернув её в пропитанный потом и пылью платок, и стал смотреть туда же, куда смотрела и Ива – вверх, на медленный, извечный полёт коршуна над теллями.

– Ива, ты… ты что-нибудь слышишь здесь? То есть, я хотел спросить – все эти вещи, которые находятся здесь, голоса тех, кто здесь жил… словом, я не могу объяснить как следует… я не очень понимаю, как это происходит у тех, кто обладает такими способностями…

– О, это, действительно, трудно объяснить… Я знаю – есть одна древняя богиня… Она слушала. Все звуки мира. Каждый крик и каждый шёпот. И её голова раскололась на десять частей. Но Великое божество проявило милосердие… если это было милосердием с его стороны… пожалуй – нет. Но оно создало из каждого осколка новую голову, и даровало ещё одну. С тех пор эту богиню изображают одиннадцатиглавой. Однако, она – богиня… Нет-нет, я не всё слушаю. Иногда я прислушиваюсь, а иногда закрываю уши, – Ива задумчиво улыбнулась, глядя на холмы. – Но бывают такие места, которые сильнее моей воли. Здесь – так. Здесь все эти холмы поют. Они шепчут, кричат, разговаривают. Обо всём.

– А что они говорят о… – начал Флитгейл, чуть запинаясь.

– Есть вопросы, которые не следует задавать, Гай… А есть вопросы, которые можно задать только один раз… – сказала Ива. Она подалась вперёд, загорелой рукой прикоснулась к его выгоревшим, пшеничным волосам, заглянула ему в глаза. О, да, Гай прекрасно знал, что есть такие вопросы. Вопросы, которые не стоит задавать, и те, что можно задать только раз. В глазах Ивы не было ни одного ответа, только нежность, зелень далёких оазисов, ночная прохлада.