– У меня не возникло такого впечатления. – Лайэл покачала головой, выразив этим жестом свои сомнения.
– Это, возможно, потому, что он, как очень искушенный в сердечных делах мужчина, лучше других умеет глубоко прятать свои чувства. Других объяснений я не нахожу. Он позволял себе что-нибудь?
– Нет.
– Слава Богу! Именно это меня и беспокоило больше всего. Воображаю твою реакцию, если бы он полез. Мне рассказывали – он еще в Штаты не уезжал, – что он в этом плане б-о-о-льшой специалист. Уж если он положил глаз – то все. Ни одна еще не устояла. В том числе и те, которые даже и не смотрели в его сторону, – сказала Митч и, помолчав, добавила: – Уж если он отступил от своих принципов, это может означать только одно: он, должно быть, влюбился в тебя.
– А вот и он! – воскликнула Митч.
Она давно уже стояла у окна и, как и Лайэл, была возбуждена. Утро было солнечным, и яркие блики добавляли золота в ее белокурые волосы.
Лайэл, в шерстяной бежевой с белым юбке и жакете в тон, была давно готова. Рядом с чемоданом, который она обычно брала с собой на уик-энды, стояла еще и дорожная сумка, набитая всякой всячиной. Книжки, журналы, безделушки, трубочный табак – все это она покупала загодя и теперь везла в подарок дедушке на Рождество.
Лайэл сняла с вешалки плащ, перекинула через плечо сумку на длинном ремешке и подошла к подруге. Митч сразу забеспокоилась:
– Ну, смотри в оба!
– Но он же вчера ничего себе такого не позволял.
– Это еще ничего не значит. Может, он просто хотел усыпить твою бдительность.
Это что-то новое! Похоже, она уже и сама сомневается насчет любви с первого взгляда.
– Хотя амурные пассы на шоссе, да еще при свете дня маловероятны, – пошутила Митч.
Лайэл засмеялась. Взяв в руки багаж, задержалась у дверей и, бросив на подругу нежный взгляд, сказала:
– Счастливого Рождества! Передай мои поздравления родителям Давида.
Давид, талантливый физик, прилично зарабатывал, и у него была в Лондоне квартира, но на Рождество всегда уезжал в Хэмпшир, к отцу с матерью. В этом году вместе с ним едет и Митч. Как обычно, приедут многочисленные родственники из Корнуэлла и Шотландии. Лайэл всегда умиляется – так приятно, так радостно встречаться всем вместе. Столько тепла, любви, нежности сулит такая встреча!
– Ну конечно. Мы все очень рады. Потом с Удовольствием разъезжаемся по домам. На следующий год снова бросаемся друг к другу в объятия. Буквально задыхаемся от счастья, – заметил как-то по этому поводу Давид. Но вообще-то он немножко циник…
Лайэл спускалась по лестнице. Увидела внизу Джордана. Пусть видит, что у них на лестнице не лежат ковровые дорожки и она сама тащит багаж. И Джордан уже увидел Лайэл и, перепрыгивая через ступеньки, перехватил ее на лестничной клетке и взял из рук вещи. Одет он был обыкновенно: темные брюки, кремовый джемпер под горло, светло-оливковая куртка свободно свисает с широких плеч.
Лайэл удобно устроилась на переднем сиденье «ягуара». Шикарная машина! Конечно, каждый знает, кто может иметь такую. Не на конвейере собирается – ручная работа. Произведение искусства, можно сказать. И хозяин вполне соответствует! Покосилась на Джордана. Нос – и тот приводит в трепет. Такие носы только у настоящих мужчин. Четко очерченный профиль. Черты лица, конечно, крупноваты. Подбородок тяжеловат, да и скулы тоже. Нет, красивым его можно назвать с натяжкой. Но ведь до сих пор она никакому другому мужскому лицу столько внимания не уделяла! На лице печать той самой пикантной таинственности, которая так нравится женщинам… Но вот зачем он отрывает у себя время, создает себе неудобства? Зачем повез ее сам во Френчем? Ах да ладно! Как бы там ни было, этот его пока малопонятный жест избавляет ее от долгой и утомительной поездки на автобусе. И на том спасибо! Она ему так потом и скажет.
– Вы, должно быть, гадаете, почему это я решил отвезти вас во Френчем?
– Да, именно!
Скажите пожалуйста, он еще и мысли ее читает!
– Наверное, думаете, что из альтруистических побуждений?
– Нисколько. С какой стати?
– Когда узнаете меня получше, именно это и подумаете.
Он, кажется, собирается продолжать знакомство? Это почему-то обрадовало Лайэл. А с другой стороны – нужно ли ей все-таки принимать правила этой без сомнения опасной игры?
– Вы мне говорили, что у вас никого нет, – проговорил он вполголоса.
Конечно, он не мог не почувствовать, что ее что-то беспокоит. У нее никого нет, но и он ей не пара. Она решилась осторожно поставить точки над «i»:
– Мы с вами, как принято теперь говорить, из разных слоев общества.
– Мы же выяснили все про наших предков, – возразил он. – Я тоже провел детство в провинции и думаю, что ваше детство похоже на мое. У вас, кстати, в детстве были качели?
– Да, конечно, – обрадовалась Лайэл, – дедушка приладил их на старой яблоне, Я с них столько раз падала, что бабушка устроила дедушке скандал, и он их снял. До сих пор запах зеленки у меня ассоциируется с качелями, с детством.
Зачем он спросил о качелях? Может быть, ему вообще интересно знать, как она жила, какие у нее были друзья?.. И Лайэл предалась воспоминаниям. Вот только о Поле рассказывать не стала. Тяжело ей об этом вспоминать.
