Брак по расчету. Златокудрая Эльза - [130]

Ее родители, дядя и Эрнст, сидевшие под липами, увидев гостей, встали и пошли им навстречу. Елизавета представила всех друг другу и по знаку матери пошла в дом, чтобы приготовить угощение для гостей. Когда она вернулась, Бэлла уже сняла накидку, положила зонтик и с сияющим лицом сидела на качелях. Эрнст усердно ее раскачивал и явно был очень рад тому, что у него появилась новая приятельница.

— Кто видел Бэллу сегодня утром, — заговорил Рейнгард, указывая на девочку, — когда она вошла в кабинет господина фон Вальде, чтобы попросить у него прощения за вчерашнее поведение, и тот недобрый взгляд, который она бросила на него, когда он заявил, что не желает ее видеть до тех пор, пока она лично не попросит прощения у госпожи Фербер, — при этих словах Елизавета вспыхнула до корней волос, хотя сделала вид, что всецело занята намазыванием хлеба медом, — тот не узнал бы ее в этом беспечном ребенке.

Мисс Мертенс оказалась очень образованной и интересной собеседницей, а Рейнгард чрезвычайно увлекательно рассказывал о путешествиях и исследованиях, в которых он участвовал вместе с господином фон Вальде.

— О возвращении домой не было и речи, — сказал он, закончив рассказ об Испании, — но неутешительные известия из Тюрингена заставили господина фон Вальде изменить свои планы. Неосторожная просьба, вылившаяся из-под пера, которое держала нежная женская ручка, уволить деревенского пастора, потому что тот слишком стар, переполнила чашу терпения, и мы отправились в обратный путь. Когда мы поздно вечером, выйдя из экипажа близ Линдгофа, пошли пешком через лес, то натолкнулись на чудо. «Удивительно! Посмотрите, Рейнгард, что за мерцание там, наверху, в старом Гнадеке?» — удивился господин фон Вальде. «Это свет», — ответил я. «Мы должны это расследовать», — отозвался он и стал подниматься в гору. Светящаяся точка все увеличивалась и в конце концов, к нашему великому изумлению, превратилась в два больших, ярко освещенных окна. Вдруг позади нас раздались легкие шаги и на озаренную луной опушку выпорхнуло нечто, принятое мною за неземное создание. Я набрался смелости и подошел ближе, хотя очень боялся, что видение исчезнет, но тут прекрасные уста поведали о двух породистых козах и прелестной канарейке…

Эти слова были встречены взрывом смеха.

— Когда мы стали спускаться с горы, — продолжал Рейнгард, — мой патрон не произнес ни слова, однако некоторые признаки позволяют предположить, что надо мной посмеялись не только вы… Когда мы подошли к Линдгофу, во всех окнах уже мелькали огни. Экипаж с нашими вещами опередил нас и, судя по суматохе, поднявшейся в доме, произвел впечатление грома в день Страшного суда. Единственным, кто в этом растревоженном муравейнике сохранил завидное спокойствие, был учитель Меренг. Он поспешил повязать белый галстук и встретил хозяина на лестнице, приветствуя его елейной речью.

— Владычество этого господина теперь кончилось? — спросил лесничий.

— Слава богу! — ответила мисс Мертенс. — Он вскоре покинет Линдгоф. Баронесса подыскала ему место проповедника. Он не смог перенести, что из властелина превратился в ничто. Да это и понятно. Раньше без его ведома нельзя было и шагу ступить: все без исключения должны были ежедневно записывать свои мысли и впечатления, возникшие у них во время исполнения своих обязанностей.

— Слава богу, наконец-то появился человек, имеющий достаточно силы и воли, чтобы повелевать разумно, — отозвался лесничий.

— Да, господин фон Вальде обладает редкой энергией, его моральный дух крепок, — горячо проговорила мисс Мертенс.

Продолжая разговор, Рейнгард между тем внимательно рассматривал развалины бокового флигеля старого замка, примыкавшего к саду с южной стороны. Это было в высшей степени странное здание. Три огромных сводчатых окна высотой около шести футов прорезывали оба этажа. К нему под острым углом примыкало нечто вроде башни. Между флигелем и башней вырос гигантский дуб, простиравший свои ветви сквозь ближайшие окна, лишенные стекол, в прохладное помещение, некогда бывшее замковой часовней и рассчитанное на большое количество молящихся, так как оно занимало весь флигель. Напротив этих окон было еще три таких же, но они меньше пострадали — в них даже сохранились остатки цветных стекол. Башня совсем покосилась набок и, казалось, выжидала удобного момента, чтобы похоронить мощный дуб под своими развалинами. Но, как бы желая скрыть свою немощь, она вся окуталась покровом из темно-зеленого плюща, вьющегося по ней снизу доверху.

— Вскоре после того, как мы здесь обосновались, — сказал Фербер, — я попытался, насколько это возможно, изучить флигель, так как он заинтересовал меня своеобразным стилем, но не смог пробраться дальше этой часовни. Да и там весьма небезопасно. Как видите, весь верхний этаж уже обвалился, и потолок часовни каждую минуту может обрушиться. Башня же только в последние недели пришла в такое состояние. Ее придется снести, потому что она загораживает значительную часть сада. Если бы можно было нанять рабочих, то я уже сделал бы это.

После этого у Рейнгарда пропал, как он выразился, аппетит к дальнейшему изучению развалин, но он проявил большой интерес к среднему зданию. Фербер, услышав это, пригласил гостей осмотреть свое жилище, но сначала гости отправились на вал. Фербер пользовался каждой свободной минуткой для украшения своего нового обиталища. Он собственноручно починил ступени, ведущие на вал, площадка была усыпана свежим песком, и на ней под сенью развесистых лип красовалась садовая мебель его собственного изготовления.