BrainStorm: Ты не один. От песочницы до стадиона - [6]

Отцы и деды понимали жизнь по-своёму, потому что они прошли долгий суровый путь между двумя войнами, вернулись с ранениями. Бывало и так, что русские заходили в Латвию и брали себе солдат из одной семьи, а следом приходили немцы и брали из той же семьи парней уже для своих отрядов. Так родные братья воевали с разных сторон друг против друга. Это страшная история, и в моей семье это было. Поэтому, говоря о политике, я никогда не занимаю ни одну из сторон. Уверен лишь, что Родина – это не только место, где ты родился, это нечто большее, с чем ты навсегда и крепко связан. Одно из самых светлых воспоминаний детства – как мы встречались с нашими родственниками в Литве. Лето, все сидят под яблонями, накрыты столы с белыми скатертями, звучат пластинки с музыкой. Мы, дети, с трепетом ждём новых гостей с полными корзинками конфет. Это волшебное чувство семейственности. Для меня до сих пор то чувство, с которым я возвращаюсь домой, неописуемо. Это корни, которые трудно вырвать, и они помогают крепко стоять на ногах.

1975 год, апрель, мы поехали в первый раз в жизни на папином белом «Москвиче» за грибами

Еду от маминой работы в Карелию на автобусе «Икарус»!

Старшая группа в 12-м детском саду, через год пойду в школу!

Моё самое первое лето у бабушки с дедушкой!

Историческое фото. Свадьба кузины моего дедушки. Слева от жениха мой прапрадед Янис. 1931 год

Старший брат Алдис уходит в армию, мы зашли в фотосалон. Средний брат Дзинтарс, папа Модис, я и мама Майя. 1982 год

Раймонд Паулс:

Я родился в 1936 году, был мальчишкой, когда в Латвии началась война. Ночью бомбили, а мы бежали прятаться в бомбоубежища. Форма на улицах менялась в течения дня – утром идёт Красная армия, а вечером уже немцы. Недалеко от нашего дома гнали колонну евреев с желтыми звёздами на одежде. Напуганные, несчастные люди. Помню, когда вели пленных советских солдат, родители пихали нам в руки хлеб, чтобы мы украдкой им передавали. После войны на площади вешали фашистских генералов, а толпа бросилась стаскивать с них лаковые сапоги, это было жуткое зрелище.

Мы были мальчишками, нас интересовали патроны, гранаты, и ужас в том, что всё это было легко найти. Многие мои товарищи потеряли руки, глаза. Меня однажды тоже сильно хватило по пальцу, ещё бы пару миллиметров – и оторвало бы, тогда вся жизнь сложилась бы иначе. Шрам до сих пор остался, а тогда я крепко получил по шее от отца.

Мои родители были простыми рабочими, возможно поэтому их не трогали, когда людей высылали в Сибирь в 1949-м. В школе учительница нам говорила: «Дети, постарайтесь сегодня подольше задержаться и не идти домой». Некоторые мои одноклассники, когда возвращались, уже не встречали своих родителей. Это было страшное, тёмное время.

После войны всё стало постепенно оживать. Я стал студентом консерватории и увлёкся джазом. Мы слушали втихаря американскую чёрную музыку, до сих пор мои кумиры – Оскар Питерсон и Дюк Эллингтон. Фильм «Серенада солнечной долины», где играл джаз-бэнд Гленна Миллера, оказал на меня огромное влияние.

Мы были в восторге от Фрэнка Синатры и Эллы Фицджеральд. Мы росли на той музыке, она звучит и сейчас, хотя про неё говорят не так много, как о Prāta Vētra.

В Лондоне появились четыре пацана, The Beatles, и в моду вместо саксофонов вошли гитары, а вместо джаза – рок. Это разлетелось по всему миру, и в Латвии тоже появились свои последователи. Началась новая эра в музыке, в новом поколении родились эти ребята – Prāta Vētra. Поначалу их никто не замечал, а мне запомнился один концерт в деревне под проливным дождем, где эти мальчишки скакали по лужам как безумные с песней «Lidmašīnas». Они использовали в ней фразу из песни «Листья жёлтые» – моего первого шлягера, с которым я вышел на российскую эстраду. Хорошо обыграли, молодцы. Прошло много лет, и недавно они позвали меня вместе исполнить «Lidmašīnas», когда собрали уже 60 тысяч человек и не прыгали по лужам. Мы выступили вместе, и приятно, что их публика принимала меня великолепно, хотя я по возрасту для них уже дед.

Молодёжь в восторге от Prāta Vētra, они очень популярны, и это заслуженно. Они добились своего, доказали, что они не однодневная группа, каких много. Prāta Vētra уже много лет держится, несмотря на то что мода быстро меняется. В конце года Prāta Vētra всегда побеждают на музыкальных опросах, а каждый их концерт – значимое событие. Я говорю про Латвию, у нас тут рынок небольшой, как я называю – толкучка, но всё же. Prāta Vētra делают фильмы, пишут музыку для пьес, они знают, когда вовремя подбросить дров в огонь. Я наблюдаю, но не вмешиваюсь – знаю, что дела у них идут нормально, голова у них варит, они хорошие бизнесмены и умеют себя продать, это немаловажно. Но главное, что у них есть своя манера, свой стиль, и ребята они очень приятные, не из жлобов. Однажды пришли меня поздравлять с днём рождения, совсем ещё юные – позвонили в дверь, подарили картину, просто от души.

В развитии Prāta Vētra есть один интересный момент. Поначалу все молодые исполнители хотят петь на английском, это модно, даже название у них появилось – BrainStorm, хотя я всегда называю их именно Prāta Vētra. А что оказалось? Оказалось, что пробиться на англоязычный рынок не получается, Америка очень далеко, я даже не слышал, чтобы там кто-то из наших добивался успеха. Если ехать с концертами – то это только для эмигрантов. Вот и Prāta Vētra, я считаю, сделали правильный ход, что пришли в Россию. Я всегда говорил – не надо ссориться, надо грамотно использовать наше соседство. Латвия очень маленькая, а в России тебя может услышать в десятки раз больше людей.