BrainStorm: Ты не один. От песочницы до стадиона - [37]

С годами ты понимаешь, что такое родительская любовь на самом деле. Когда умирала моя бабушка, я был ещё совсем юным, не всё понимал. Отец привёз меня к ней в больницу, как я понимаю теперь – попрощаться. Если говорить о том, когда ты ощущаешь, что тебя по-настоящему любят, то это был тот самый момент. Бабушка была уже очень слаба, она взяла мою руку, ничего не говорила, просто молча смотрела мне в глаза и улыбалась… Я никогда не забуду её лицо в тот момент. Казалось, Бог уже пришёл и присутствует в ней. Она была настолько спокойна и наполнена любовью, она точно отправлялась в рай. Она сама этого ещё не знала, но я это уже видел. Бабушка очень честно прожила всю жизнь, много трудилась, была очень верующая, добрая женщина, истинная христианка. Спокойствие на её лице, улыбка, ясность глаз передали мне огромную любовь и веру, которые до сих помогают в трудные моменты.

Случайное фото с моими детьми, они приехали помочь мне на студии. Сына зовут Лео, дочку – Лея. А фотографию сделала их мама Эвита

Это было время, когда у нас было всё, о чём писали в рок-н-ролльных книгах! Это видно по моему лицу и немытым волосам

Одна из первых наших фотосессий, я снова в шотландской шапке. Мы рекламировали альбом «Vairāk nekā skaļi», который был выпущен на кассете. В те времена компакт-дисков ещё не было, а пластинки мы себе позволить не могли

Это обложка сингла «Tavas Mājas Manā Azotē». Песня была очень популярна, и Гунтарс Рачс предлагал поехать с ней на «Евровидение» вместо «My Star». Рядом со мной – нынешний генеральный директор BrainStorm Айя Аушкапа, мы с ней в тот момент были вместе

Очень классная фотосессия. Это мы в порту города Рига пародируем народный танец

Фото с нашими отцами. Эту идею мы позаимствовали у U2

Ренарс Кауперс:

Я очень люблю своих родителей и благодарен им за всё! Они до сих пор трогательно продолжают заботиться обо мне, как о ребёнке. Например, моя мама всегда привозит очень много еды, когда приезжает к нам в гости. Первые пять минут нашей встречи проходят так: «Сынок, эту банку в холодильник поставь, а вот это сразу нужно съесть, а это в морозилку убрать». Я поначалу пытался намекнуть: «Мам, ну не стоит еду привозить, мы ведь можем сами в магазин сходить». Я понимал, что мама это делает из лучших побуждений, и очень ценю это, но однажды я не выдержал… Я тысячу раз извинился перед ней, мы всё выяснили, и она сказала: «Очень хорошо, что ты сказал мне об этом. Моя мама в свое время делала точно так же, вот и я…» Может быть, пройдёт время, и я тоже буду привозить своим сыновьям целые сумки гостинцев. Я уже ловлю себя на том, что говорю младшему, как говорили мне мои родители: «Давай-ка шапочку надень, надо-надо». Но не лучше ли отстать от маленького человека – он сам решит! Мы слишком бываем зациклены на вещах, а ведь настоящая фамильная ценность – это любовь. У нас в семье есть традиция – просто встать в круг и обняться. И это всегда один из самых счастливых моментов.

Это единственное, что я могу передать дальше… Впрочем, если моим ребятам что-то понравится из моих вещей, после моего ухода они могут брать, что захотят. И сказать потом своим детям: «Вот, старый дедушка Ренарс любил эту лопату!»

Когда я впервые влюбился, я этого не понял. Девочку звали Мадара, она была дочкой подруги моей мамы. А уже в школе я запомнил другую девочку – очень красивую и активную, ей нравилось брать инициативу в свои руки и самой писать мальчикам записки. Всем ребятам она нравилась, и все ждали, что именно ему она напишет. И вот она написала мне, назначила свидание. Как я волновался! Стоило подумать: «Вау, я первый раз иду на свидание, это будет так круто!», как у меня от волнения ноги подкашивались. Потому и свидание мне не понравилось – когда слишком волнуешься, где уж там радоваться. Мы просто гуляли в парке, разговаривали, но ей хотелось, чтобы всё было по её сценарию. Мне это не понравилось, и наша дружба была короткой. Тогда мне было 13 лет.

А в 18 лет я встретил Агнесс. Это было 29 апреля – я точно помню дату, потому что в этот же день, ровно два года спустя, мы поженились. Был фестиваль на Домской площади в Старой Риге, и Prāta Vētra, как молодую группу, позвали сыграть. Нас встречала девушка из фан-клуба, а вместе с ней приехала её подруга, маленькая и очень приятная барышня по имени Агнесс… ей было 16 лет. Она сразу понравилась мне, и когда она протянула мне книжечку на подпись, я вдруг сказал, что обязательно посвящу ей песню. Почему я так сделал, не знаю. Я ни до этого, ни после больше никому никогда песен не обещал. А тогда прямо захотелось, уже в первые пять минут знакомства. Дальше уже Агнесс молодец: она у той подружки взяла мой телефон, позвонила, и мы начали созваниваться и встречаться, хоть и жили в разных городах. Мы очень романтично поддерживали связь – записывали друг другу целые аудиокассеты, слушали голоса на расстоянии. Такие аудиосообщения на 45 минут – это было очень мило.

Следующие 20 лет Агнесс меня спрашивала: «Так, и где же моя песня?» Я ей говорил: «Все песни твои!» А потом написал «Рамочку». Это произошло легко и случайно – я учился играть на гитаре, придумал упражнение, наигрывал и вдруг почувствовал, что здесь уже может быть песня. Я взял сборник поэта Имантса Зиедониса, открыл наугад, и первое же стихотворение было «Рамочка», на латышском так и есть. Я смотрел на слова, напевал, играл – и получалось славно! Я записал эту песню и подарил Агнесс на день рождения. Потом Сергей Тимофеев её чудесно перевёл на русский язык, очень близко по смыслу, но, конечно, есть отличия. Например, вместо «я тогда был трубачом в цирковом оркестре» на латышском будет «я тогда был толстым турком в халате и чалме».