Божья коровка - [77]

— Но войны же нет! — удивился таксист.

— На Даманском была, — возразил Борис.

— Извините, парни, не подумал, — водитель стушевался.

— Боря, покажи ему свои награды! — попросил Сергей. — Чтобы понял.

Борис поколебался, но все же расстегнул крючки шинели и отвел по сторонам борта.

— Твою мать! — выдохнул водитель. — Это что ж ты, парень, совершил?

— Уничтожил роту маоистов, — злорадно стал перечислять Сергей. — Под огнем китайцев вытащил к своим раненых пограничников, в том числе — начальника заставы и меня. Выполнил особо важное задание командования, не позволив маоистам захватить секретный танк. Был там тяжело ранен. Признан инвалидом. Мы с ним больше двух месяцев в госпитале валялись. Так-то вот, отец.

— Понял, — тяжело вздохнул таксист. Он достал пятерку из кармана, протянул ее Сергею.

— Забери!

— Почему? — спросил Борис. — Вы отказываетесь нас везти?

— Довезу, — помотал головой водитель. — Только денег брать не буду. Совесть не позволит. Такса сверх нормы, да еще героев обругал.

— Мы по счетчику заплатим, — предложил Борис.

Таксист поколебался и кивнул. Они вновь расселись по местам. Через пять минут «волга», повернув с проспекта Ленина, встала у девятиэтажки.

— Вот ваш дом, — сообщил водитель.

Борис сунул ему рубль. Таксист взял и выдал сдачу.[1] Друзья выбрались наружу и зашагали к ближнему подъезду. К удивлению Бориса, в доме оказался лифт — он впервые его видел с той поры как переместился. Они зашли в кабину, и Сергей нажал кнопку с цифрой «5».

— Дом для профессуры строили, — сказал, заметив взгляд Бориса. — Квартиры — о-го-го! Большая кухня, туалет и ванная раздельные. Комнаты — само собой, — он бросил взгляд на циферблат часов. — Мои, наверно, дома.

Так оно и оказалось. Друзья не успели позвонить, как дверь в квартиру распахнулась. На площадку, радостно визжа, вылетела девочка-подросток и повисла на Сергее.

— Братик! Братик мой вернулся!

Сергей отступил назад и покачнулся. Борис подпер его руками.

— Слезай с него! — велел девчонке. — Сергею тяжело тебя держать. На протезе ведь стоит.

— Ой! — та спрыгнула на пол и зачастила: — Прости меня, Сережа. Я так тебя ждала! В окно смотрела и увидела, как вы на такси приехали. Обрадовалась…

— Привет, малая! — хмыкнул друг. — А ты такая же болтунья. Знакомься, друг Борис, — это Светка-непоседка. На уши как присядет — голова кругом идет.

— Неправда! — возмутилась Света.

— Сережа!..

От дверей к друзьям метнулась женщина. Обняв Сергея, стала целовать его, а затем заплакала.

— Ну, что ты, мама? — друг гладил вздрагивающие плечи. — Живой ведь и почти здоровый.

Последним на площадку вышел представительный мужчина лет эдак пятьдесят. Борис его узнал. Он с матерью Сергея приходил в городской военкомат проведать сына перед отправкой в часть. Взглянув на обнимавшихся супругу с сыном, он вздохнул и подошел к Борису.

— Щербаченя Павел Леонидович, — сказал, протягивая руку.

Борис ее пожал.

— Спасибо за Сережу, — кивнул профессор. — Мы все знаем — сын нам написал. Как вытащили его, раненого, из-под огня китайцев, как после в госпитале припрягли завод, чтобы сделали ему протез. Сергей им не нахвалится: писал, что нет других таких в Союзе. Космическая вещь!

— Да ничего особенного, — Борис смутился. — Любой бы это сделал.

— Не говорите так! — к ним, оставив сына, подскочила мать Сергея. — Уж я-то знаю. Спасибо вам, Борис! Вы настоящий друг!

Она расцеловала старшину, смутив его до красноты лица.

— Да что мы на пороге-то стоим? — заметил Щербаченя-старший. — Заходим, раздеваемся и моем руки. Тамара пока на стол нам соберет.

Так все и поступили. В прихожей пограничники сняли сапоги, шинели и фуражки. Сестра Сергея подала им тапки. Борис порадовался, что хромачи носил с носками. С портянками бы вышло некрасиво.

— Ух ты! — сказала Света, разглядев награды у друзей. — Герой Советского Союза! Я могу потрогать? — она указала на Звезду.

Борис кивнул.

— Тяжеленькая, — Света приподняла ее пальцем.

— Из золота, — пояснил Борис.

— А орден?

— Тоже. Он даже тяжелее.

— А у Сергея?

— Из серебра. Но этот орден очень ценный. Сейчас им редко награждают, только за особый подвиг.

— А что Сережа совершил?

— Он сам расскажет, — отбоярился Борис.

— Вот именно, — вмешался Щербаченя-старший. — Отстань от них, Светлана. Пусть мальчики приведут себя в порядок.

Друзья умылись в ванной, причесались перед зеркалом. В Хабаровске они подстриглись, поскольку в госпитале заросли. Как принято в Союзе — коротко с боков и на затылке, на темени — густая шапка зачесанных назад волос. Отправились в прихожую. Здесь на высоком столике у кресла Борис заметил телефон — большая редкость для квартир минчан.

— Мне можно позвонить? — спросил Сергея.

— Да сколько хочешь! — засмеялся друг. — Кому собрался?

— Директору магазина, где работал. Я только номера ее не знаю — ни разу не звонил.

— Ноль-девять справочная. Скажешь адрес магазина, и тебе ответят.

Борис так и сделал. Набрал ноль-девять, ему продиктовали цифры. Вращая диск, набрал их на аппарате. Алексеевне он написал, что с ним случилось, опустив подробности. Извинившись, попросил, чтобы квартиранты съехали. Да только сделали ли это?