Божественные тайны сестричек Я-Я - [119]

Когда Коннор заснул, Сидда выскользнула из постели, пошла в большую комнату и выбрала кассету из своей музыкальной коллекции. Вынесла на веранду маленький магнитофон, вылила из бутылки остатки шампанского и поставила запись «Аве Мария» в исполнении Аарона Невилла, которую как-то сделала сама. И долго стояла голая, в лунном свете, снова и снова слушая молитву.

«Мы с матерью похожи на слонов, — думала она. — В тишине ночи, на другом конце страны, вне зоны слышимости, отделенная бесплодными сухими саваннами, мать посылает мне безмолвную поддержку. В сезон засухи, когда я струсила перед лицом любви, мать не бросила меня. Она не персонаж пьесы, чей характер складывается из бесчисленных крохотных фрагментов, а я уже не тот тощий, нервный ребенок, ожидающий идеальной любви. У нас обеих свои недостатки. Мы обе ищем утешения. Мама мечтала и мечтает сейчас вырваться из засушливого жаркого места, где страх держит ее в оковах паники, а бурбон — в клетке похмельного тумана. Она по-прежнему жаждет вернуться вместе со мной в бескрайние цветущие джунгли на спине грациозного животного».

Сидда подняла бокал, разглядывая пузырьки в лунном свете. «Моя мать не Пресвятая Дева. И ее любовь не совершенна. Но может, несовершенна и я?!»

Прошло минут двадцать, прежде чем она увидела первую падающую звезду. И вдруг небо расцветил метеоритный дождь. Сидда стояла не шевелясь, слушая и наблюдая. У ее ног появилась Хьюэлин. Небо было таким чистым, заходящая луна такой доброй. И ни один городской огонек не портил пейзаж. Свет метеоров из такой дали и такой древний, что даже трудно представить до чего. Да и что тут представлять? Вот ее колотящееся сердце. Вот бьющееся сердце планеты. И времени у нее достаточно. Она не боялась.

30

Проспав до полудня, Коннор и Сидда, в майках и шортах, устроились на веранде и слушали диск Вэна Моррисона[87]. Хьюэлин разве что не всхлипывала от счастья, поедая кусочки бекона с тарелки Коннора. Он приготовил любимый завтрак Сидды: гренки с кленовым сиропом.

В душе Сидды воцарились мир и покой. Да и что еще нужно: тишина, свежий воздух, горы и деревья, синева озера и они трое на веранде.

— Спасибо, Коннор. За то, что выслушал. За то, что любишь, — прошептала она. Он медленно улыбнулся, прежде чем положить в рот кусочек дыни.

— О какой это вечеринке в честь дня рождения Виви говорили сестры?

— Сестры? — удивилась Сидда.

— Я-я. Если ты и твоя мать — слонихи, то остальные три — сестры слоних. Знаешь, те, что всюду следуют за главной и помогают ей со слонятами.

— Ты меня поражаешь!

— Эй, я тоже смотрю телевизор. Когда у Виви день рождения?

— Вообще в декабре. Но в этом году собираются праздновать в конце октября, потому что мама хочет накрыть столы во дворе, пока погода хорошая.

— Почему бы тебе не вернуть ей альбом лично?

Сидда отложила вилку и уставилась на Коннора.

— Ты спятил? Она все еще злится из-за «Нью-Йорк таймс». Прикончит меня, стоит лишь появиться ей на глаза.

— Знаешь, — вздохнул Коннор, — никому в голову не придет, что ты работаешь в театре!

— Что, чересчур мелодраматично? — засмеялась она. — Я? Да никогда в жизни.

— Ну конечно, нет, — согласился Коннор.

— Ну конечно, нет, — подтвердила она.

— Кстати, я почти ничего не знаю о твоем отце. Должно быть, храбрый человек.

— Ты это о чем?

— Брось! Не очень легко жить с такой сильной женщиной и в окружении я-я. Они все друг за друга горой.

Сидда тоже потянулась за дыней. Она совсем недавно поняла, как скучает по отцу.

— Его никогда не было дома. Я была так одержима матерью, что, похоже, не уделяла особого внимания отцу.

— Странно. Тинси сказала, что у тебя его ресницы, — заметил Коннор.

— Тинси так сказала?

— Да. И добавила, что ресницы твоей матери исчезают, когда она входит в воду. Это было, когда мы плавали на озере.

Сидда покачала головой:

— Одному Богу известно, что еще они тебе наговорили, стоило мне отвернуться.

— Ты и представить не можешь, — подтвердил Коннор.

Сидда, не устояв против соблазна, сунула палец в остатки кленового сиропа и поднесла к губам Коннора.

— Знаешь, октябрь мой любимый месяц на юге. Нет ничего фантастичнее, чем Хэллоуин в великом штате Луизиана.

— Ниси сказала, что будет готовить для меня, — похвастался Коннор. — Тинси хочет познакомить с кейджанской музыкой, а Каро уже вызвала на состязания по свисту. Я слышу зов Луизианы.

— Октябрь, — произнесла Сидда вслух. — Время жатвы. Не слишком жарко, идеальная погода. Репетиции будут закончены, спектакль поставлен, и мы сможем отдохнуть.

Коннор кивнул и подмигнул Сидде. Та подмигнула в ответ и скормила Хьюэлин последний ломтик бекона. Потом встала, подошла к перилам и широко раскинула руки.

— Слышишь, Пресвятая Владычица? Боги и богини? Ангелы? Спасибо за то, что сделали меня и Коннора Макгилла родственными душами, половинками единого целого! Спасибо за поцелуи, сладкие, как фальцет Аарона Невилла! Спасибо за незнание, за догадки, за прыжок в темноту!

— Насколько я понял, мы едем в Луизиану вместе! — воскликнул Коннор.

— Угу, — пробурчала Сидда. — Прививки и паспорта имеются?

— Люблю жить рискованно, — отмахнулся Коннор.

31

«8 сентября 1993 г.