Божественные бомжатники - [9]

Склон. А что? Логично. Если деньги в общаке имели и хорошие деньги, а они засветились и до м – в –д, ф –с-б донеслось, то как тут шмон слабакам не устроить.

Крутой. Вот вам и шерше – неглиже.

Кривонос. А где Увальнев? Где наш защитник и спаситель.

Склон. А спаситель тихо спасся, хотя надеяться станем, что он к Мастеру удалиться изволил, чтобы наши и свои дела улаживать.

Прорицатель. И чудненько, и ладненько, а если не побьют, то будет сладенько. А потому совет мой, как явится Алешка, то его в пелены запаковать да к дядьке и переслать с наказом: "Защити сирот бедны и мощи не имеющих и наставь своей мудростью на приятное движение нашей мысли так, чтобы в этой свистопляски мы все выпутались.

Хруст. Кто о чём, а этот всё о своём печется. Дядька – то тебя субсидией одарил, чтобы ты свою старость поддержал денежными витаминами! Или как тебя понимать?

Прорицатель. А ты, мил человек, никак меня не понимай, А на субсидии мои себя, что тебе заглядывать. Лично я уже отзаглядывался за других. А просто мальцу желательно помочь, если ему все условия создаются.

Хруст. А пошто это мы должны о чьих – то бедах заботиться. Когда общак собирали каждый о своём думал, каждый мог себе представит, когда, вдруг, на его долю счастье выскочит.

Кривонос. Думать могли все, что им вздумается. Но только эта мерзкая шалава всем нос утерла, и всё про себя решила.

Анна. Захотела улизнуть и хорошо на наши деньги пожить. Как хорошо тогда жить, когда денег много и всё, ну положительно всё можно себе позволить(мечтательно замолкает).

Олигарх. Ну, и что? А чтобы ты сделала с этими самыми деньгами?

Крутой. А что здесь думать и гадать. Она бы их по ветру пустила. Ведь она попросту больше ничего и никогда не могла делать. Даже и тогда, когда у неё нога целая была. Всё равно она вместе со своими товарками кушала, жрала, шамала и не съеденное и выпитое выпивала и доедала позднее. Да ничего, кроме как лясы точить, да жалобиться она бы и не смогла сделать. Но общак стибрила шалава, а эта даже и украсть не может. А может она только выть да свою распрекрасную и свободную жизнь вспоминать, хотя и вспомнить – то путного нечего. Всё серый, бесподобно серый бедлам.

Появляется Василиса, с ней Наташа. На сцену кто – то с силой выталкивает Алешку, а за ним на сцену вкатывается клетка на колёсах, где стоит растрепанная в порванной одежде, с фингалом под глазом, измочаленная Настя.

Кровонос. Час от часу не легче.

Склон. Вот явление, так явление честного братства.

Василиса. Благодарите дядю!

Наташа. Вы его всё за глаза ругаете. А он хороший.

Прорицатель. Он хороший, он хороший. Надо быть со всеми строже. Слава Богу, и малец живой. То – то дядька его обрадуется.

Хруст. Как ее из клетки – то вызволить?

Кривонос. А на кой ляд её еще из клетки вызволять? За такое на ремни порезать мало. А вызволять! Пусть там и сидит. Место теперь её это.

Анна. Жестокость, Кривонос, она при всякой жизни жестокостью остается. Настя, и зачем тебе это было нужно?

Настя молчит и лишь как – то, поводя блезумным взглядом, озирается на будто бы незнакомую ей комнату.

Хруст. Это всегда так бывает, когда первый раз по большому делу кто засыпется. Ну и становится как сам не свой. Помню старшой рассказывал нам, что когда их поймали с поличным ворованным, а это оказались вещи, как потом обнаружилось, писателя Толстого.

Кривонос. А, помню я это дело. И вещи, всё не простые, а золотые, любил дорогие безделушки пролетарский граф, квартиру которого после его смерти, малость, пощипали. Но публика затем каялась и село.

Хруст. Мг-у-у-у. Малость не малость, подняли, как мне кукарекали, весь полк и ну искать. Ничего не пропало и всё нашлось.

Василиса. И здесь ничего не пропало.

Наташа. Деньги отобрали, малость поучили, совсем немного. Так что у неё не только желание воровать деньги больше не появится, но и просто сыграть на интерес не с кем будет. Поскольку напугали её до смерти. И у неё она падучей не было, но только она теперь говорить не может.

Василиса. И дядя ведь буквально выпросил, чтобы никуда ее не садили, а чтобы теперь она жила здесь у вас, но только в клетке. А вы ее и кормить с этих пор будете, раз она вас обокрала.

Наташа. А она жиреть теперь будет на ваших харчах, т.е. будете себе знать, как на общак зарабатывать и с соседями не делиться. Мне пальто по осени нужно, а вы на общак зарабатываете.

Василиса. Что торговать? – если есть чем торговать, то дело простое, а если нет, то нужно все прекращать и торговать тем, что и кто умеет сделать.

Кривонос. А ты, конечно, всему этому делу учить будешь, слышишь, Хруст?

. Её жалеть надо, с клетки освободить, а парня к отсылке в дядино Сковородино готовить следует.

Склон. Он там с котом Матроскиным задружит. И ему некогда будет вспоминать, как вспарывать карманы честных пассажиров.

Крутой. А вот и нет. Такой орёл этого самого кота Матроскина вместе с шариком снова кому – то, найдёт кому, на мех да на мясо продавать будет. А дядьку он во гробе видел, он ему с лермонтовичами и пушкинзонами вовсе и не нужен.

Алёшка. Господи, как я вас бомжатников образованных терпеть – то не могу, кто бы только знал. Взять бы всех вас да в мясорубку как животных бездомных. Всё изображаете из себя. Интеллигенты говённые. И никому не нужны, а всё указуют праведный путь.