Божественные бомжатники - [16]

Алешка. А он на шило накололся. Его чечены с собой увезли как больного и потому в ящик положили. А Увальневу денег дали и пакеты на память оставили.

Прорицатель. То есть как это увезли Склона.

Алёшка . Говорю, старик, что себя плохо почувствовал. Потому и увезли. Чечены, народ жалостливый.

Творец. Ничего себе плохо почувствовал. Да он и пикнуть не успел, как весь побелел, белым полотном стал и завалился на бок, глаза на выкате.

Хруст. Бывает такое. Шок у него. Вот перетрудился человек. Не привык тяжести носить. Вот и всё. Ты,творец, оказывается попривычнее, стало быть будешь. А он послабее.

Кривонос. Пить надо меньше, на глазах с другими девушками упражняться не следует, а уж деньги чужие ему не принадлежащие и вовсе брать не стоит. Вот и ослабел человек. Часть пакетов чеченских пришлось оставить. В ящик Склона заправить. И в больницу его. Пусть отлеживается. Может меньше кудахтать станет. А что это за вой!?

Выбегает с криком Василиса.

Василиса. Михал Иваныч, Михал Иваныч, Михал Иваныч….!

Увальнев. Что Михал Иваныч?

Василиса. Похоже, он умер.

Увальнев и все остальные удивленно смотрят на Василису.

Василиса. Трезвый был. К вам собирался. Приложился к стаканчику, собираясь вам помогать. И вот… и вот… и вот. Умер.

Увальнев. А что сказал – то?

Василиса. А ничего не сказал. Просто взял и умер.

Увальнев ( простосердечно). Ну, коли помер, то это судьбинушка его таковая. Сейчас деньги погрузочные раздам. И займемся покойником. Всё как положено.

Все стоят и молчат. И даже про деньги забыли.

ЗАНАВЕС

АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ

Обстановка первого акта. На дворе ветер. Прорицатель, Творец и Крутой за столом. Перед ними бутылка водки, три бутылки пива. Настя в бинтах на широкой кровати стонет. Квашенная рядом с ней, утешает. Горят лампы двневного света.

Квашенная. Да все у тебя позади. Живая, живая осталась. Меня, когда побили никакого живого места на мне не было. А с тебя всё как с гуся вода, бинты только разве да на душе свербит. Это пройдет, милая. Все проходит.

Прорицатель. Все проходит. Кто в ад, а кто в рай все равно, в конце концов, нисходит. Прихлебывает выпивку из стакана и откусывает от солёного огурца. Кому что уготовано за грехи и добрые дела.

Творец. Ты, Прорицатель, не можешь, чтобы тень на плетень не навести. Хорошо Настюха отделалась. Шелобаны на теле только и остались. Не то, что Склон. Отмаялся.

Крутой. Говорят, проникающее ранение в сердце под левую лопатку получил колющим предметом, когда грузили чеченские ящики с мешками.

Творец. А я даже этого не заметил. Ящик впереди тащил, а Склон позади. Только чувствую, что ящик рывком вниз пошёл. Думал, как всегда, Склон шутить изволил. Оглядывюсь, а он уже белый белый и пена изо рта. И сказать ничего не успел, (переходит на шёпот) как из ящика мешки выволокли и туда вместо мешков Склона, трах! И дальше ящик в машину.

Квашенная. А машину эту здесь близёхонько мужики какие – то перехватили. Трах, бах! Ящики уволокли еще быстрее нас. Труп со Склоном вывалили. Увальнев только им вслед окал, кричал, а затем скорую вызвал.

Крутой. Ну, это само собой. Только потом группа следователей прикатила, да скорая нарисовалась. И пошло, и поехало.

Настя. Когда Михал Иваныча тело выносили, то врач, я слышала, сказал, что сердце у него остановилось не иначе как от лекарства какого – то. Может сам пил. Он иногда принимал.

Квашенная. Ну, как не принимать, коли имел для своих нужд то Василису, то Наташку, то тебя по пьяни.

Настя. А тебе завидно, старая. Михал Иваныч хороший мужчина был, хороший, ничего сказать не могу. В интимных делах обходительный. И деньги, не скажу что много, но за услуги давал, что было, то было.

Крутой. Разрушилось, разрушилось житье – бытье Василисы. Её тоже забрали.

Настя. Забрать забирали, но отпустили за подпиской о невыезде. К Увальневу переехала, а квартиру Михал Иваныча опечатали, сама видела.

Творец. Из прокуратуры являлись и квартиру печатью пропечатали. Так что туда не войти.

Прорицатель. На всякую печать распечать у людей имеется. Только эту печать и видели. Увальнев собственной персоной уже побывал в той квартире и печать снова пропечатал.

Крутой. Всё у них хитро делается. Правильно рекёшь, прорицатель. У них всегда и раньше, и теперь на всякие печати распечати были и есть.

Творец. Чудно, чудно. Жизнь власти для своей приятности поменяли старую на новую, чтобы законнее жить было.

Прорицатель. И в законе сделали дыры беззаконоия. Все верно, все правильно. Так и должно быть у людей, которые сами себе и швец, и жнец, и на дудочке игрец.

Творец. А Хруст, Алешка да Кривонос после всех этих событий куда – то и запропастились.

Крутой. А видно поехали с орехами разбираться к алешкиному дядьке, а может куда ещё. Где их чёрт носит?

Творец. А ты уже и соскучился, давно тебе от этой воровской парочки не доставалось за твои инженерные наклонности.

Крутой. Инженерные наклонности тут не при чём. Лишнее пытались налогом за здешнее проживание обложить. Это было, это правда.

Квашенная. А здесь гадай, не гадай, но этих пострелов не разгадаешь, что у них на уме. Могут, так сказать, могут этак выдумать, а на деле совсем другое выходит.