Божественная комедия - [13]

Думаешь, что совсем никто?

Совершенно уверен в этом.

Вот такая ботва, прикинь.

Где ты научилась таким словам?

Не знаю. Может, услышала. Мы везде бываем.

Мы больше не будем бывать в русских ресторанчиках.

А мне понравился желтый сапфир. В Бангкоке. Разве сапфиры бывают желтые?

Как твои глаза. Они бывают такими.

Кин кхао… Хочу… Сделай мне это…

Тот придурок тоже возбуждал?…

Конечно, Карл имел в виду лионского теоретика, а может, поэта-авангардиста, или даже парижского прокурора с его гнусной бородой, какая разница, Карл всегда имел кого-то… В виду… Кхао суат. Ты как клейкий рис, шептал он, ведя рукой по таинственным изгибам бедра. Зеленая папайя с острой приправой. Хочешь острого?

Ммммммм.

Нуа нам так…

Сделай это еще раз…

Она расправлялась с чужими словами, как с саранчой.

Она расправлялась с господином фон Баумом, как со скорпионом.

Карл сжимал ее с обожанием. Он умирал. Он ждал, когда она тоже истощится.

Стон. Мадам Катрин умела умирать. В первые дни в Азии Карл боялся, что не сможет умереть вместе с нею, что он опоздает, но сейчас такая мысль даже не приходила ему в голову. Орхидея на влажном стволе… Лотос в прозрачной луже… Купить можно все, но не все продается… Только эта мысль приводила Карла в отчаяние. Прик кхи ну. Ты чувствуешь?»

НЕТ ДОСТУПА

«…пропеллер отгонял мух.

Конечно, не всех, но пищу на улице все равно готовили в огне.

Вечернее небо горело. Песок, живописные лавки, ресторанчики. Шипящие вертела, котлы, грили. «Как дела? Вы уже покушали?» Жареные кузнечики, скорпионы, водяные личинки, гусеницы, яйца муравьев. «Му сате», – указала мадам Катрин глазами на крошечные свиные шашлычки. Ни в «Суки яки», ни в «Банана лиф» она не испытывала такой расплавленной радости. В Бангкоке на улице Ратчадаписек в самом большом ресторане мира «Там-Нак-Тай», где официанты катались на роликовых коньках, Карл все еще держался как господин барон Карл фон Баум, но в Паттайе он уже стал просто Зигом. И держался соответственно. Дуриан, линчи, рамбутаны, мангустин, такой снежный на срезе, королевские бананчики, лонконы, саподилла, ну, Боже мой, зачем мир так прекрасен, если все замешано на крови?»

Мапрао… Клуай… Почему я так страдаю?

Потому что ты мой заложник.

Террористы – плохие люди.

Значит, ты будешь бояться меня.

Я уже боюсь. Хочешь получить выкуп?

А ты как думаешь?

Так и думаю.

Догадываешься, чего я потребую?

Наверное, смычок того рыжего придурка?

Если и так, это не смешно. Что в этом смешного?

Один придурок написал желтый смычок, может, просто выпрашивая кружку пива, а другой придурок написал о том, что первый придурок – гений. Попробуй теперь что-нибудь докажи. Никто этого смычка и не видел. Боюсь, что и проститутки не было.

Молчи! Ты мой заложник.

Изложи требования.

А ты их выполнишь?

Наверное.

Когда?

Пока не знаю.

Разве это ответ?

Не дыши так быстро, я то я умру.

О, нет… Подожди, Карл… По моему, у тебя получается…

Все, что захочешь…

Ты удивишься…

Говори…

Хочу поговорить с Богом…

Мммммммм… Ты меня восхищаешь…

Хочу поговорить со стариком, даже если он похож на того прокурора.

Все в мире на что-нибудь похоже.

Ну, где этот Бог?

Ты хочешь прямо сейчас?

Ну где Он? Или мне застрелить тебя?

Спрашивай, нечестивая! Спрашивай и слушай!

Но, Карл! Почему Бог говорит твоим голосом?

Потому что на все его воля.

ФАЙЛ ОБОВАН

«…каракатице зачем столько ног?»

ВЫПАЛИ В ОБЩИЙ ФРЕЙМ

Ты так стонала во сне. Я испугалась.

Потому и прилегла рядом, да? Не лукавь.

Ты так стонала. Правда. Я не вру. Я чуть не заплакала.

Ты такая робкая, Адриана. Ты так часто пугаешься… Что тебя пугает?

Все… Весь мир… Бармен, например, когда в баре никого нет, а он хочет. У него липкие руки. Мне часто хочется коричной, а он никогда не нальет просто так. Не думай, что ты самая умная, говорит он, здесь все проститутки. Здесь все дают, но не каждой наливают. И сажает меня попой на столик. Он никогда не делает этого сразу, он входит медленно, и обязательно говорит грязное. Про то, как мои пальцы касаются складочек. Он же все видит, он специально смотрит, у него мокрые лживые глаза. Ну ты знаешь, как это бывает. Я уже содрогаюсь от оргазма, а он все говорит и говорит… А еще я пугаюсь, когда меня обыскивают в участке. У ажанов руки устроены по особенному. Ты замечала? Не как у людей. И говорят они не на человеческом языке. Они говорят так, будто обезьяна пукает. Без умолчаний. Честные люди всегда умалчивают о чем-то, а офицеры в участке никогда… Но если честно, я даже люблю, когда люди врут. Тогда чувствуешь, что ты из большинства…

Лжецы расширяют горизонты наших знаний.

Правда? Ты так красиво говоришь. Кто тебя пригласил сюда? У тебя есть большой друг? Ты меня не выгонишь?

НЕТ ДОСТУПА

«…психоделические оттенки волос».

ПЕРЕЗАГРУЗИТЬ

МАША И НЕТОПЫРЬ (за два часа до титров)

«…открывающийся лифт.

Стук каблучков. Стук в дверь.

«Антре!» Золотые кудри, большие васильковые глаза, маленький ротик с пухлыми губками, короткий пиджак, облегающий, стильный, кожаные брючки, высокие каблуки и шоколадный шарфик вокруг шеи. Медленно его размотать… полоска загорелой открытой шеи… Наклон, снять сапожки… Нежный пушок, сходящий по позвоночнику… Сдуть светлую прядку, упавшую на глаза… Этот самый сексуальный шлейф мира – разбросанная на пути к спальне одежда…