«Божественная комедия». Ад. Часть 2 - [26]

, считал его величайшим бедствием и для империи и для Церкви.

Великая блудница, воссевшая на водах со славой – Константинополь – Рим – столица мира на Босфоре и столица Римской (Ромейской) Империи.

Доказательство подложности «Константинова дара» целиком покоятся на анахронизмах, которые он содержит. Вслед за Данте, который в XVIII веке считал его подлинником, я считаю, что «Константинов дар» является подлинником, но это уже тема другой книги.

Чтя одного кумира – «Златого тельца» – папы чтят и всех остальных, отвергая заповедь Иисуса: – «Не сотвори себе кумира».

E mentr'io li cantava cotai note,

o ira o coscïenza che «l mordesse,

forte spingava con ambo le piote. [120]

I» credo ben ch'al mio duca piacesse,

con sì contenta labbia sempre attese

lo suon de le parole vere espresse. [123]

Però con ambo le braccia mi prese;

e poi che tutto su mi s'ebbe al petto,

rimontò per la via onde discese. [126]

Né si stancò d'avermi a sé distretto,

sì men portò sovra «l colmo de l'arco

che dal quarto al quinto argine è tragetto. [129]

Quivi soavemente spuose il carco,

soave per lo scoglio sconcio ed erto

che sarebbe a le capre duro varco.

Indi un altro vallon mi fu scoperto. [133]

Пока я пел ему на этот лад,

Он, совестью иль гневом уязвленный,

Не унимал лягающихся пят. [120]

А вождь глядел с улыбкой благосклонной,

Как бы довольный тем, что так правдив

Звук этой речи, мной произнесенной. [123]

Обеими руками подхватив,

Меня к груди прижал он и початым

Уже путем вернулся на обрыв; [126]

Не утомленный бременем подъятым,

На самую дугу меня он взнес,

Четвертый вал смыкающую с пятым, [129]

И бережно поставил на утес,

Тем бережней, что дикая стремнина

Была бы трудной тропкой и для коз;

Здесь новая открылась мне ложбина. [133]

Душа Пьетро Франческо Орсини вертится в своём гробу, уязвлённая речью Данте. Поэт правдивой речью озвучивает официальную лицемерную точку зрения Церкви. Вергилий, довольный его речью, подхватывает его (возможно, каким-то механизмом типа лифта, ведь дело происходит на огромном заводе) и поднимает обратно.

Данте находится на огромном заводе, в следующем цеху, где сушатся облепленные папье-маше модели. Это производится над огнём, отчего выступающие части бумаги и испарения клея периодически вспыхивают бегущим огнём. После высыхания, корка папье-маше затвердевает. Насколько это твёрдо и прочно, может удостовериться каждый, кто высушит над огнём склеенную казеином или желатином бумагу.

Как это было:

За окном меркла вечерняя заря. Окрепший за день Пётр, радуясь жизни, облокотился на подоконник, наблюдая, как темнеет синее небо, и появляются первые звёзды. Вошёл падре Филиппо, подойдя к Петру, пощупал его лоб, посчитал пульс, оставшись удовлетворенным результатом.

На краю тёмного небосклона внезапно сверкнула яркая вспышка, разливаясь багровым заревом; над горизонтом показалось чёрное облако, подсвечиваемое снизу багровыми сполохами, из облака сверкали молнии; вспышки, одна ярче другой, разжигали небосвод на Юго-Востоке. Чёрное облако расползалось всё шире и выше, смещаясь влево, к Востоку.

«Что это?» – спросил Пётр, оборачиваясь к падре.

Глаза падре расширились, на лице появился испуг, губы бормотали: – «Везувио, Помпея, папа Бенедикт, гнев Господень» – падре, молитвенно сложив руки, возвёл глаза к небу, шепча молитвы. Стало ощущаться лёгкое землетрясение, через некоторое время донёслись отдаленные раскаты грома, не прекращающиеся и не затихающие.

«Что это?» – повторил Пётр, напуганный увиденным.

Самообладание вернулось к падре Филиппо; он обрёл привычный твёрдый взгляд и обратился к Петру: – «Сын мой, то, что мы видим – извержение вулкана Везувий, которого никто не ожидал. Уже сотни лет он хранил покой; мы считали, он уснул навсегда. На склонах Везувия выросли города, расцвели виноградники. Плодородная вулканическая почва сделала тот край воистину Раем земным, жители которого благословили Господа за чудесную райскую жизнь. Страшно даже и подумать, что стало сейчас с этими городами и жителями. В самом лучшем месте этого края, на склоне Везувия, уходящем к берегу Тирренского моря раскинулась резиденция понтифика Христианского мира – папский город – Помпея. Там сейчас должен находиться и дед твой – папа Бенедикт; молю Господа, что он в этот момент находится в отъезде, он часто совершает дальние поездки. Помолись и ты за него, сын мой».

В томительном ожидании прошло две недели. Пётр спал, ел, гулял, бегал по просторному двору, входы и выходы из которого охраняли молчаливые гвардейцы в полосатой одежде, вооруженные мушкетами. Это были рослые ребята, немного не дотягивающие до роста Петра; они неподвижно стояли, не обращая внимания на долговязого подростка. Падре Филиппо появлялся каждый день с озабоченным видом, разговаривал с Петром, ободряя его, поясняя простые правила пребывания в этой резиденции, упирая на еду и физические упражнения.

Наконец падре Филиппо появился, почтительно сопровождая престарелого подслеповатого кардинала с небольшой свитой. Кардинал посмотрел на подростка с отсутствующим взглядом и дал знак падре.

«Сын мой» – сказал падре: – «Его Преосвященство, господин кардинал Лоренцо Корсини, Ваш дальний родственник, привёз нам печальную весть. К нашему глубочайшему горю, постигшему весь христианский мир, папа Бенедикт погиб вместе со всем городом Помпеи. Катастрофическое извержение Везувия уничтожило все окрестные земли и города. Христианский мир ожидает нового понтифика; папский двор переносится в резервную резиденцию – город Авиньон на реке Рона в Папиной Провинции».