Божественная комедия. Ад - [6]

34. Безгрешные, за то лишь небесам

Они чужды, что не спаслись крещеньем, —

Сей дверью веры, как ты знаешь сам.

37. До христианства жив, они с смиреньем,[82]

Как надлежит, не пали пред Творцем;

И к ним и я причтен святым веленьем.

40. Сим недостатком, не другим грехом,

Погибли мы и только тем страдаем,

Что без надежд желанием живем.[83]»

43. Великой скорбью на сердце снедаем,

А видел здесь, у роковой межи,

Толпу теней, отвергнутую раем.

46. «Скажи, мой вождь, учитель мой, скажи!»

Так начал я, да утвержуся в вере,

Рассеявшей сомненье каждой лжи:[84]

49. «Отверз ли кто себе к блаженству двери

Заслугою своей, или чужой?»

И, тайну слов постигнув в полной мере,

52. Он рек: «Я внове с этой был толпой,[85]

Когда притек Царь силы, пламенея[86]

Венцем победы, и вознес с Собой

55. Тень праотца к блаженствам эмпирея

И Авеля и Ноя и закон

Создавшего владыку Моисея.

58. Был Авраам, был царь Давид спасен,

С отцом Израиль и с детьми своими[87]

Рахиль, для ней же столько сделал он,

61. И многие соделались святыми*[88]

Но знай, до них никто из всех людей

Не пощажен судьбами всеблагими.»

64. Так говоря, мы шли стезей своей

И проходили темный лес высокий,

Лес, говорю, бесчисленных теней[89]

67. Еще наш путь отвел нас недалеко[90]

От высоты, когда я огнь узрел,[91]

Полуобъятый сводом мглы глубокой.

70. Еще далеко он от нас горел,

Но рассмотреть я мог уж с расстоянья[92]

Почтенный сонм, занявший сей предел.

73. «Честь каждого искусства и познанья!

Кто сей народ, возмогший приобресть

Такой почет от прочего собранья?»

76. И он в ответ: «Их имена и честь,

Что в жизни той звучат об них молвою,

Склонили небо так их предпочесть.»

79. Меж тем раздался голос надо мною:

«ВозДанте честь певцу высоких дум!

Отшедший дух нам возвращен судьбою.[93]»

82. И вот четыре призрака на шум

К нам двинулись, чтоб ввесть в свою обитель:

Был образ их ни светел ни угрюм.

85. Тогда так начал мой благой учитель:

«Узри того, что шествует с мечем,[94]

Ведя других как некий повелитель.

88. То сам Гомер, поэтов царь; потом

Гораций, бич испорченному нраву;

Назон с Луканом вслед идут вдвоем.

91. Одно нам имя всем снискало славу,[95]

Как здесь о том вещал один глагол;

Затем и честь мне воздают по праву.[96]»

94. Так собрались певцы прекрасных школ

Вокруг отца высокого творенья,

Что выше всех летает как орел.

97. Поговорив друг с другом, знак почтенья

Мне воздали они: учитель мой

На то смотрел с улыбкой одобренья.

100. И был почтен я высшей похвалой:[97]

Поставленный в их сонме, полном чести,

Я был шестым средь мудрости такой.

103. Так к свету шли мы шесть певцов все вместе,

Беседуя, но сказанных речей

Не привожу, в своем приличных месте.[98]

106. Вблизи от нас был дивный град теней,[99]

Семь раз венчанный гордыми стенами,

И вкруг него прекрасных волн ручей.

109. Пройдя поток как сушу с мудрецами,

Чрез семь ворот вошли мы в град, где луг

Муравчатый открылся перед нами.

112. С величием там тени бродят вкруг,

И строгое медлительно их око

И сладостен речей их редких звук.

115. Там, в стороне, взошли мы на высокий,

Открытый всюду, озаренный дол,

Отколь всех я видеть мог далеко.

118. На бархате лугов, я там нашел

Великих сонм, скитавшийся пред нами,

И, видя их, в восторг я вдруг пришел.

121. Электра там со многими друзьями,

Меж коих был и Гектор и Эней[100]

И Цезарь, тень с сокольими очами.[101]

124. Камилла там, Пентезился с ней,[102]

И царь Латин, поодаль восседавший[103]

С Лавинией, со дщерию своей.

127. Там был и Брут, Тарквиния изгнавший,[104]

Лукреция с Корнельей средь подруг

И Саладин, вдали от всех мечтавший.[105]

130. Я взор возвел и мне явился дух —

Учитель тех, что в мудрость ум вперяют,[106]

И с ним семья философов вокруг.

133. Все чтут его, все на него взирают;

Один Сократ с Платоном от других

К нему всех ближе место занимают.

136. И Демокрит, что мир судьбой воздвиг,[107]

И Диоген, Зенон с Анаксагором,

И Эмпедокд, Орфей, Эвклид меж них;

139. Диоскорид, прославившийся сбором,[108]

И Цицерон и Ливий и Фалес

И моралист Сенека перед взором;

142. И Птоломей, измеритель небес,

И Гиппократ, с Галеном, с Авиценной,[109]

И, толкователь слов, Аверроэс.[110]

145. Но кто ж исчислит весь их сонм почтенный?

Мой долгий труд торопит так меня,

Что часто речь полна несовершенно.

148. Тут лик шести умалился двумя,[111]

И я вошел, вслед за моим поэтом,

Из тишины туда, где вихрь, шумя,

151. Кружит в стране, не озаренной светом.

Песнь V

Содержание. Поэты спускаются во второй круг ада, меньший пространством, но исполненный большей муки. При самом входе, они встречают Миноса, адского судью, занятого распределением по аду грешников, к нему беспрестанно прибывающих. При виде Данта, Минос прерывает на время исполнение своей обязанности и напоминает живому пришельцу о дерзости его предприятия; но теми же словами, которыми укрощен был Харон, Виргилий укрощает и Миноса. Между тем жалобные крики грешников начинают становиться явственными. Это крики сладострастных: среди вечного мрака неистовый вихрь адский вечно носит их во все стороны. Из их числа Виргилий поименовывает Данту некоторых, преимущественно женщин; но особенное внимание возбуждают две тени, неразлучно носимые бурею – тень Паоло Малатеста ди Римини и жены его брата Франчески. Данте призывает их, расспрашивает о причине их мучений, и одна из двух теней рассказывает ему о начале и трагическом конце своей преступной любви. Потрясенный до глубины сердца состраданием к их участи, Данте лишается чувств и падает как мертвый.