Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами - [91]

Трижды я вставлял ключ в замочную скважину (как обычно, ключ в перевернутом положении, я недовольно ворчу и одновременно толкаю дверь), но это ни к чему не привело. «А-а-а, дошло. Домоуправ решил сыграть запоздавшую первоапрельскую шутку и поменял на всех дверях номера квартир, и все теперь ломятся в чужие двери», — успокоил я себя, понимая, что мои догадки звучат глупо. В конце концов, даже такие тупицы, как я, не заканчивавшие Оксфорд или Кембридж, отлично знают, на каком этаже они живут.

Или, может, от долгого нахождения в кармане ключи подрасплавились от высокой температуры, решил я.

Но самым правдоподобным объяснением случившемуся, как я теперь уже заметил, был сам замок, заметно изменивший внешний вид за час моего отсутствия. Кто-то поменял замок в моей двери.

Зазвонил телефон. Высветившийся номер оказался незнакомым.

— Доброе утро, месье Весс, — раздался вежливый мужской голос. Затем тот же голос объяснил, что если я хочу попасть в квартиру и забрать свои вещи, то могу вернуться в четыре часа и, собственно говоря, проделать эту несложную операцию.

— Вы кто?

— Вы нелегально проживаете в данной квартире, а потому не имеете никакого права занимать ее, — сказал голос. Мне показалось, он не ответил на мой вопрос.

— Вы из управления муниципальным жильем?

— Так вы вернетесь к четырем? — Ну вот, опять не тот ответ, что я ожидал услышать.

— Да, — сказал я, пытаясь преподать урок, как надо четко отвечать на заданные вопросы.

— Тогда до четырех, — сказал голос. — Всего хорошего.

Я решил, что выдерну голосовые связки тому, кто еще когда-либо пожелает мне всего хорошего. И еще я никак не мог взять в толк, что, черт возьми, происходит.

Если у вас зародились сомнения, обратитесь к своей консьержке. Этим португальским женщинам известно все, что происходит вокруг. Если бы Саддам Хусейн задумал спрятаться в Париже, вознаграждение за его голову пошло бы на строительство гаражей для каждого португальского гастарбайтера.

Я спустился, надеясь отыскать мадам да Кошта в ее loge, маленькой однокомнатной квартирке в цоколе неподалеку от главного входа. Она жила там вместе с мужем, который был на пару футов выше ее. Еще в комнатке умещался огромный телевизор, не припомню, чтоб я видел такого гиганта где-то еще. У них было три сына-подростка, которые приходили к ним есть, но жили в каком-то другом месте. (Однажды утром я случайно увидел, как один из них летел к родителям на всех парусах в одной пижаме.)

Мадам да Кошта открыла застекленную дверь, занавешенную тюлем, и из ее loge тут же вырвался привычный запах жареной трески. На ней были черная футболка с длинными рукавами и темные леггинсы, сальные кудри черных волос стояли торчком. В эту минуту она чем-то напомнила мне цыпленка — в глаза бросались грудка и хохолок. Увидев меня, она тут же нырнула обратно за дверь.

В этих краях меня, похоже, все считали изгоем.

Но нет, консьержка вновь показалась из-за двери, уже с убранными под обруч волосами, и принялась взволнованно извиняться за то, что еще не разнесла почту. Заодно она всучила мне пачку писем, верхнее из которых, судя по надписи, было адресовано доктору Хельмуту Рингельнецу.

— Нет, нет, — сказал я, — я зашел… да, спасибо за письма, но я зашел за другим. Мой… — Черт побери, как бы сказать, что у меня в двери поменяли замок без моего согласия? — Моя дверь не хочет мой ключ… — Я вытащил ключ и изобразил, что вдруг неожиданно для себя обнаруживаю, что он больше ни на что не годен.

— Ah oui! — Шестеренки с шумом стали приходить в движение в ее голове, расставляя события по местам. — Двое мужчин приходить сегодня утром, наделать кучу бум-бум-бум! — Теперь уже мадам да Кошта перешла на жесты. — Я подниматься, они разбивают дверь. Я спрашивать, кто они такие, они говорить: «Закрой свой рот, мы просто меняем замок, а потом уйдем». Они поменять и уходить. Фу! Так это не для вас?

— Нет.

— О, вы не шумите. Не то что остальные. — Она с одобрением улыбнулась. А мне было приятно, что у меня есть защитник, пусть это всего лишь миниатюрная мадам да Кошта.

— Может, они из управления муниципальным жильем?

— Нет. Один мужчина — самый обычный врезчик замков. А второй… такой огромный… — Она выпятила грудь вперед и сжала кулаки, чтобы продемонстрировать бицепсы. — Очень эффектный. Как… — Она подыскивала подходящее слово. — Как телохранитель, да. — Она утвердительно кивнула, довольная подобранным сравнением. — Как будто он телохранитель этого врезчика замков. Странно. — Женщина нахмурилась.

— Очень странно, — согласился я и рассказал ей о звонке на мой мобильный.

Десятью минутами позже мои руки были обмотаны старой хлопчатобумажной рубашкой, раскрашенной в цвета португальской сборной по футболу (зеленый, красный и пятно от пота). Глаза я закрыл и молился, чтобы в тот момент, когда я их вновь открою, мои пальцы не предстали в виде малинового пюре.

А молился я потому, что месье да Кошта замахнулся в мою сторону кувалдой, стараясь попасть по стамеске, которой я подпирал новый замок.

Один оглушительный удар, от которого у меня заходила ходуном каждая конечность, — и дверь гостеприимно распахнулась.