Боже мой, какая прелесть! - [7]

– Легка подруга на помине, – расправляя матерчатую салфетку, хмыкнул Алексей.

– И кто же тут меня поминал? – совершенно искренне удивилась я.

– Не догадываешься? – покачал головой фотограф и, оглянувшись через плечо, положил локти на стол и быстро шепнул: – Ты чем Валере насолила, детка?

Я не смогла ничего ответить, и фотограф продолжил:

– Зашел ко мне в лабораторию, жвалами скрипел… Ты чем ему насолила?

– Денег мало принесла, – буркнула я.

– А-а-а, – протянул Леша и откинулся на стуле. – Это серьезно. Теперь понятно.

– Чего тебе понятно?! – вспыхнула я. – То, что твой шеф редкая сволочь?!

– Как раз это-то мне понятно очень давно, – легко согласился Леша. – Жаль, что не многие доходят до этого понимания без лишнего экстрима. Прежде чем в наш бизнес сунуться… Но ты-то, Сашка, вроде соскочила, а? Я слышал, замуж вышла.

– Муж погиб, – опустив глаза на чашку с недопитым чаем, сказала я. – Наделал долгов и разбился на машине.

Леша достал из кармана джинсов сигареты, подвинул ближе пепельницу и, закурив, спросил:

– Денег много должна?

– Много, – созналась я и вздохнула. – Больше, чем смогу потянуть.

– И что собираешься делать?

– Хотела назад в «террариум» вернуться.

– Не выйдет, – прищурился фотограф.

– То есть?

– Шеф сказал, вся работа с тобой только через него.

– А я… а я в другое агентство…

– Ты что, Александра, с пальмы упала и мозжечок повредила? Если он сказал, все через него, значит, все.

– Везде, что ли? – отстраняясь, почти падая в угол, спросила я.

– Конечно! Детка, это правило! Ты – подчиняешься, ты – работаешь. А пальцы гнешь – сидишь на сухом пайке. – Алексей глубоко затянулся, снова бросил взгляд через плечо, как будто проверяя, не появился ли на барной стойке бумажный пакет с запечатанным стаканчиком кофе и парой сандвичей, и вновь перешел на быстрый шепот: – Вот думаешь, я тебе тогда про возраст случайно намекнул? Нет, детка. Это Валера тебя выстроить в шеренгу пытался. Ты же копытом била, корпоративки не обслуживала, в эскорте не светилась, все в облаках витала, да?

– Ну?..

– А Валера на тебя, конкретно на тебя заказ получил. Вот и ломал.

– Не может быть…

– Может, Сашка, может. Я тебе почему сейчас все это говорю… Я не хочу, чтобы ты понапрасну пороги обивала. У нас ведь еще не самый гадючник, можешь и похлеще нарваться. Так что думай, детка. Удачи!

Громко отодвинув стул, Алексей встал, но я удержала его за рукав джемпера:

– Леша, стой! А что мне делать?!

– Не знаю. Но в Москве Валера тебе кислород перекроет. Ославит так, что ни в одно агентство не возьмут. Только себе же хуже сделаешь.

– А если я к другу обращусь? К Сергею Рубполь скому! Фотограф замер. Потом вернулся на стул и, налегая грудью на стол, спросил немного удивленно:

– Рубпольский? Тот самый Сережа Рубль Польский?

– Да! Он муж моей подруги!

– Ого, Санька, – усмехнулся собеседник, – ну и связи у тебя.

– Да какие связи, – отмахнулась я. – Только Рубпольского и знаю. И то через жену.

– И он поможет? – разглядывая меня с интересом, спросил Алексей.

– Пару раз уже помог. Муж кучу долгов оставил, Сережа помог немного дела уладить.

– И с Тарантулом поможет? Подпишется?

– Ой, Леш, даже не знаю, – пригорюнилась я. – Неудобно еще раз обращаться.

– Неудобно, детка, спать на унитазе – попа мокнет. Ты, Саша, если есть возможность, Рубля используй.

– Да сколько можно его использовать?!

– А Рубль, он не разменный, вечный, так что не сотрется. А вот Тарантул… – нахмурился фотограф, – тоже парень непростой. – И став совсем серьезным, спросил: – Что требует Валера?

– Переписать на него дом в двадцати километрах от Кольцевой.

– Ого. Аппетиты.

– И что мне делать?

Леша, молодой, спортивно-тощий парень в гламурно драных джинсах и растянутом на пять размеров свитере, откинул со лба длинную, спадающую на глаза челку и произнес признание:

– Нравишься ты мне, Сашка. Всегда нравилась. И скажу только тебе, один раз и забудем. Договорились?

– Да. Конечно.

– Если Тарантул нацелился на твой дом… А бумаги у него какие-нибудь есть?

– Да, долговая расписка моего мужа. Нотариально заверенная.

– Фамилия нотариуса, случайно, не Мишин? – прищурился приятель.

– Не знаю. Я на это не обратила внимания, только подпись мужа разглядывала.

– Понятно. Тогда скажу так. Все эти расписки могут быть филькиной грамотой. Но это не факт, и дело в следующем: если Тарантул нацелился на жирный кусок, уже не отпустит.

– Даже если Рубпольский вступится?

– Если Рубпольский вступится, ты, детка, просто не очнешься однажды в борделе на Ближнем Востоке.

– Ой! Что ты такое говоришь?

– А что знаю, то и говорю, – многозначительно произнес фотограф. – Подписывай своего Рубпольского, чтоб, значит, все по справедливости вышло. Иначе Валера тебя досуха выжмет.

– За что?!

– За то, что не ложилась в койку с кем прикажут! – громче, чем следовало, воскликнул Леша. Тут же испугался своей храбрости, оглянулся назад и, увидев на стойке бумажный кулек, распрощался.

Мне показалось, с облегчением.

Рубпольский за меня вступился. Без лишнего рвения, просто обозначился за моей спиной.

Но спать я стала лучше. На время меня оставили в моем доме. Выключили счетчик. И позволили барахтаться, то есть самостоятельно искать покупателя на недвижимость, и если повезет – выгадать денег на покупку квартирки в спальном районе Москвы.