Боже, Божена! - [39]

История Шендеровича засела у меня в голове, словно гвоздь, а определение «любители котлет» заняло почетное место рядом с «геном Ибаррури». Я обнаружила в себе талант с первого взгляда угадывать «любителей котлет» – что неудивительно, потому как рядом с ними прошла вся моя жизнь.

Я неизбежно возвращаюсь к семье.

Мой отец родился сразу после войны. А через восемь лет родилась его сестра. Послевоенные годы. Город Куйбышев. Дед и бабка не были на войне, их с Украины сразу же отправили работать на серьезный завод, строить самолеты. С едой в Самаре плохо. Даже в относительное сытые ранние восьмидесятые мы им привозили из Ленинграда масло. Кто там, кстати, скучает по Советскому Союзу? В Самару (Куйбышев) мы привозили масло и сыр. И два раза в год дед приезжал к брату в Москву, чтобы закупить продуктов. А между тем в этом городе сосредоточилась ключевая промышленность страны. Ракеты делали.

И вот оставляет мать в холодильнике две котлеты – сыну Левочке и дочке Ниночке. Приходит Лева из школы. А котлет нет, – младшая сестра Нина, третьеклассница, съела и его, и свою… Бескотлетный сын вырос и женился на такой же любительнице котлет, только в еще более жестком варианте. Когда отец в восемь утра прилетел из командировки из Набережных Челнов, мать недовольно сказала: «Ты что, не мог в аэропорту посидеть, подождать, чтобы весь дом не будить?» (Дом состоял из одной матери, я в то время была на даче.)

А когда я, уже заработавшая на квартиру в Питере, поняла, что на Москву мне никогда не заработать, потребовала свою маленькую дольку семейной недвижимости (не честную треть, а жалкую седьмушку), моя мать – страстная любительница котлет искренне объяснила, почему не хочет отдавать мне – мое: «Да… а мы с бабушкой в трехкомнатную хотели съехаться… В трехкомнатной-то вдвоем удобнее!»

Логика была железной. Мать – математик, считать умеет. Две котлеты лучше одной. Три котлеты лучше двух. Трешка удобнее двушки. А четырешка – лучше трешки. Дворец – так и вообще зашибись, но на дворец объесть некого…

…Продолжаем котлетные истории. Гул затих, вот стою я перед вами, простая волчья котлетка. Пища. В пятнадцать лет любительница котлет запрещала мне ночью вставать в туалет, потому что я пятками слишком громко топаю по коридору и мешаю спать матери, ну а если любитель котлет хочет спать, то вся страна спать должна. Кстати, мать спала в соседней (!!!!) комнате, а не в общем бараке и даже не в коммуналке.

Я выросла. Слегка приподнялась. И родственные любители котлет сразу поняли, что тут есть чем поживиться. И вот одну славную продолжательницу дела котлетолюбов я позвала к себе в Монако. Командировку оплачивали «Известия». Одну из ночей мне пришлось работать – полосу писать. Не буди, говорю я родственнице, меня с утра. Иди с богом на обычный пляж, а я высплюсь, заберу тебя, и пойдем на дорогой, но учти – раньше часа точно я не встану. Родственница косоротится, – мол, что за новости?! Котлета потребовала уважения к своим потребностям! И в десять утра начинает меня доставать: «Вставай, вставай, солнце проспишь, пошли загорать!» Ей, вестимо дело, не хочется идти на средненький пляжик, когда за мой счет можно пойти на дорогой. И потому – вставай, в гробу отоспишься!

Характерная черта котлетолюбов – иммунитет к необходимости выразить благодарность и отсутствие в лексиконе самого слова «спасибо». Моя мать, например, в принципе его не употребляет. Она реально никогда его не говорит, это просто душевное расстройство какое-то. Когда я подарила ей вожделенную собаку ценой в пол моей зарплаты, мать, хмыкнув, поблагодарила так: «Да… это самый дорогой подарок, который мне дарили за всю мою жизнь». И окружающим, то есть – мне, как бы должно было стать стыдно и виновато, что у нее была такая тяжелая жизнь, что и подарков-то приличных в ней не было, в то время как мы там жируем.

Травма «слуга – господин» так и перебрасывается между поколениями. Слуга служит. Растит молодняк. Прививает ему мысль, что есть их потребности – и все остальные, на хрен никому не сдавшиеся. Дети этих моральных уродов не верят, что имеют право хоть на что-то, и вырастают такими же слугами, как бабушка. Усердно служат своим детям, рано попадают во вторую гинекологию и первую кардиологию, а тем временем детки наливаются соками и борзеют. «И вот вам структура личности – один, который заполняет собой все, и другой, который обретается на задворках, – пишет психолог Анастасия Фокина, – и оба они несчастны». Один и другой страдают от одиночества, бессилия и чувства вины. Один ощущает себя монстром, убивающим вокруг все живое, драконом, откусывающим головы и не способным насытиться, и потому одиноким. А второй – несчастной обслугой, ни на что не годной, кроме питания драконов, и готовым быть им окончательно съеденным, а потому также поддерживающим свою изоляцию.

Парочки: драконы и слуги, волки и овцы, котлеты и котлеточники так и кочуют по ветвям семейного древа из поколения в поколение. Кто был раньше – курица или яйцо, котлеточник или котлета? Черт его знает, кто первый начал, одно скажу точно: самые забубенные любители котлет получаются у самых лучших и самых добрых мам.