Бойня - [2]

— Мое серебро всем нравится, сладенький, — притворно вздохнула наёмница, подцепив стакан большим и указательным пальцами, принялась разглядывать его содержимое на свет, — а я — нет. И где справедливость?

— Пять человек за неделю пропало. Как в шахту спустились, так и всё. — Не отрывая взгляда от покрытых татуировками рук гостьи, хмуро буркнул Михо. — Всей общиной искали. Ни обвалов, ни крови, ни следов.

— Уголь добываете? — Вопросительно вскинула бровь женщина.

— Уголь, — кивнул староста, — на бензин перегоняем помаленьку, да и так, печки топить, берут.

— Триста, — заявила наёмница, отставив опустевший стакан и, откинувшись на спинку жалобно скрипнувшего под ее весом стула, с ухмылкой уставилась на Михо.

— Святые атомы, да побойся Бога! — Не выдержал Карась. — Три сотни серебром, это же... Это же... — видимо, не найдя ничего подходящего для сравнения, староста, скрипнул зубами и раздраженно прихлопнул ладонью по столешнице. — Пятьдесят!

— Десять серебряков за человека? Не густо, — фыркнула женщина. — На десятку даже патрон к твоей пукалке не купишь, — кивнув в сторону висящего на поясе Михо тяжелого, явно самодельного револьвера, наемница снова прищелкнула ногтем по горлышку жалобно звякнувшей бутылки, затем, склонив голову набок, принялась внимательно изучать лицо старосты. — Триста.

— Шестьдесят.

— У Вамо бутылка самогона три серебряка стоит, — постучав ногтем по горлышку бутылки, покачала головой наемница. — Ночлег — две. Еще одну монету, чтобы кровать нормально застелили и клопов вымели. Ужин — еще две монеты. Триста, сладенький. Меньше моя работа не стоит.

— У нас чистая деревня. С меня даже за то, что я с тобой говорил, спросить могут, — жалостливо сморщился глава поселка.

— А это, что: мои проблемы? — С насмешливым видом склонив голову набок, женщина послала воздушный поцелуй поспешно отвернувшемуся кабатчику и глухо засмеялась. — Или раскошеливайся, или предложи то, что мне действительно пригодится: порох, патроны, взрывчатку. От ствола лишнего, кстати, тоже не откажусь... Желательно нарезного.

— Стволы самим нужны. Бензина для твоего чудища дам, — тяжело вздохнув, мужчина нервно забарабанил пальцами по столу. — Чистого. Легионерского [1]. Полный бак.

— Если ваш бензин такая же моча, как местное пиво — обойдусь, — отрицательно покачала головой наемница и снова потянулась к выпивке. — У меня и так движок на ладан дышит. Механика хорошего в селе нет?

— Не для тебя, — откинувшись на спинку стула, Михо прикусил губу. — Восемьдесят?

— Ты сам-то понял, что сказал? — фыркнула гостья и принялась задумчиво ковырять ногтем в зубах.

— Тогда уезжай. Сейчас. Допивай свое пойло, и уезжай. Тебе здесь не рады. — Брезгливо отпихнув от себя кружку, староста встал из-за стола и резко повернулся к выходу.

Внимательно рассмотрев волоконце мяса, застывшее на кончике острого, вызывающего неприятные ассоциации с когтями хищного зверя, ногтя, наемница, видимо сочтя его недостаточно крупным, чтобы о чем-то сожалеть, щелчком отправила кусочек пищи себе под ноги.

— Дожди уже неделю идут, дороги в кашу развезло, сладенький. К тому же, я за неделю заплатила. Мне здесь понравилось: тихо, спокойно и самогон неплохой. Уж точно, лучше вашего бензина, — губы гостьи разошлись в широкой улыбке.

Михо с трудом сдержался от плевка. Зубы у наемницы были треугольные, хищные. Словно не женщина улыбается, а волколаку в пасть глядишь.

— Она двойную цену заплатила, — слегка виновато прогудел из-за стойки меланхолично протирающий кружки Вамо.

— Я предупредил, — прошипел староста, с трудом сдерживая гнев.

— Считай, что я тебя тоже, сладенький. — Аккуратно отставив в сторону опустевшую бутылку, женщина встала из-за стола, крякнув, взвалила на плечо лежащий у ее ног здоровенный, покрытый подозрительными пятнами мешок и, слегка покачиваясь, двинулась к лестнице на второй этаж. — Эй, Вамо, а у тебя горячая вода есть?

— Серебряк, — буркнул трактирщик, — за уголь. И хоть всю ночь плескайся. Может, прислать кого? Вещички, там, постирать, спинку потереть, массаж сделать? Три серебром всего... Есть и мальчики, если хочешь.

— Кого-нибудь с носом, — на секунду приостановившись, бросила через плечо наемница, — и чтобы зубы все на месте были. В вашей дыре антибиотиков, наверное, и не сыщешь...

— Кити — не сифилитик, это у нее врожденное, — обиженно насупился Вамо, — а зубы — это ей... ну...

— Значит, не всех мутантов вы здесь не любите. — Медленно кивнув, наемница, сделала еще один шаг к лестнице и тяжело вздохнула. — Мальчика не надо, пусть лучше эта... Кити зайдет. Она ласковая... и болтает прикольно. — Пьяновато хихикнув, женщина пару раз качнулась с носка на пятку и повернулась к старосте, — а ты к ней, как, захаживаешь?

— Сука драная, — не сдержавшись, сплюнул под ноги Михо.

— Триста пятьдесят, — отозвалась девушка, уже почти поднявшаяся наверх, — за обиду. И кстати, меня зовут Элеум Ллойс. Можешь Нежитью звать, если хочешь. Или Дохлой. Не обижусь.

****

На улице было мерзко. Солнце уже успело скрыться за горизонтом, взошла луна, и превратившаяся под непрерывно льющими с небес потоками холодного, остро пахнущего рыбьими потрохами и чем-то неуловимо кислым ливня, в антрацитово блестящее грязевое болото земля, глухо чавкала и вздувалась отвратительными пузырями. Под расположенным на заднем дворе у трактира Хряка навесом стояли двое. Две совершенно разные, но чем-то неуловимо похожие, зябко кутающиеся в широкие полы плащей фигуры с плохо скрываемой ненавистью смотрели на воду, стекающую с крыши и собирающуюся под ногами ледяную воду.