Бойня - [97]

Хо-Ко всю жизнь боялся собак…

Сорок лет. Непостижимо.

Так как же был наказан Каин?

К летнему празднику от сотен тысяч шведов останется зола. Списки, как обычно, доставят ему в систематизированном виде, распечатанные, в аккуратной белой папке.

Альбертссон, Альбректссон, Альфредссон, Альвен, Альвик…

Миккельсен.

Да не в жире дело! Даже пастор О’Брайен в своих пылких речах… собственно, подкожный жир паствы его не особенно волновал. Важно другое: представляет из себя человек что-то или нет. Его метафизическая ценность. Это и его принцип. Партии никогда не удалось бы достичь таких успехов, если бы он не следовал этому принципу так твердо и решительно.

Как же так получилось? Мир, по сути, пал к его ногам. Шведские флаги реют в небе над Стокгольмом, победные салюты, детишки с губами цвета спелой земляники…

Ну нет. Он не может остановиться. Он нужен людям. Если бы не он…

Юхан Сверд вздрогнул и схватился за грудь. Папка упала на пол.

Сел на стул. Сердце. Проверял несколько раз, врачи утверждают – никакой опасности нет. Преходящее нарушение ритма. Как он сказал, этот поджарый, улыбающийся доктор? Экстрасистолия. Иной раз сердечная мышца отказывается принять команду и пропускает сокращение, а в другой раз, словно отдавая долги, сокращается не один раз, а два. Почему-то это очень веселило Эми. Она подолгу лежала, прижимая ухо к его груди, и, дождавшись, прыскала: опять! опять! А теперь ту-уфф, ту-уфф…

Остановится его сердце – остановится и ее. Так они договорились. Все, что бы ни случилось. Захотелось ей окружить их одноэтажный дом в Висконсине белым забором – он принес ведро с краской и нарисовал его прямо на траве.

Решила: они уйдут на пенсию, переедут в Майами, купят бунгало какого-нибудь неброского пастельного цвета и будут играть в бинго сутками напролет.

Как ты скажешь, Эми. Как ты захочешь. У них будет трое избалованных детей. Дети будут тоннами поглощать печенье, ездить в Йосемит, в Йеллоустоун и вообще во все места, которые могли бы составить им конкуренцию по части красоты.

У детей будут твои глаза, сказала Эми. Твои неземные глаза.

Юхан долго сидел, положив руку на грудь. Почему он ничего не чувствует? Ни перебоев, ни вообще привычных толчков? Покосился на открывшуюся при падении папку – списки.

Фредриксен, Фредрикссон, Форм.

Эми не взяла его фамилию, ей казалось, ее очень трудно выговорить. Ох уж эти шведские гласные. Она даже имя Юхан выговаривала иной раз почти как Джюхан.

До сих пор стоит в ушах этот Джюхан.

Нет. Останавливаться нельзя. На карте жизни нет такого направления – на попятный. Об этом они постоянно спорили с Хо-Ко.

Легкий, почти незаметный электрический щипок в груди, сердце дернулось и вернулось к нормальному ритму.

Ландон сидел в белом “ауди” Бремминга с ключами в руке. Помахал Молли перед уходом: скоро увидимся. А она даже головы не подняла, лежала на полу на животе и аккуратно вырезала очередную голову из старого экземпляра “Таймс”. Отлично – чем незаметнее прощание, тем лучше. Долгие проводы – лишние слезы. А Хелену даже не видел.

И что теперь делать? Он достиг вроде бы многого, но все его достижения обернулись пшиком. Завести машину и уехать? Можно. А можно и не заводить. Одно из двух. Других возможностей нет.

Они убили Миккельсена. Никлас звонил ему несколько дней, никто не отвечал. Наконец решил заехать, проверить, в чем дело, – и застал в квартире полный хаос. Компьютер и вся коллекция камер исчезли. Никлас проклинал самого себя.

Мы наивные идиоты. Надо было найти ему другое место. Как я не сообразил?

Все обстоит даже хуже, чем они предполагали. Никто не в безопасности. Они включили мясорубку на полную мощность, у них полно отморозков, которые эту мясорубку обслуживают. И в такое время он, Ландон, попытался переложить ответственность на Ханса Кристиана. Теперь ясно: они его убили. Как ни крути компас, стрелка показывает на него, Ландона.

– Никлас… у тебя же есть лицензия на оружие.

– И что?

– Купи коробку патронов для “глока-17” и брось мне в почтовую щель на Скулгатан.

– А если она не влезет?

– Открой коробку и просто высыпь патроны внутрь.

Всю жизнь он предпочитал отворачиваться, когда надо было действовать. Стратегия страуса. Но нынешняя жизнь повернулась так, что голова в песке – никакая не стратегия. Убежище, нора, называй как хочешь. Больше всего ему бы хотелось забраться с Хеленой под одеяло и лежать до конца света.

Но он не имеет права стоять в стороне – судьба распорядилась так, что во всем мире только у него одного есть возможность предотвратить чудовищную трагедию.

Повернул ключ. Сыто заурчал мощный шестицилиндровый двигатель.

Ландон вывел машину из-под навеса и свернул на Океригатан.

В квартире на Скулгатан пусто и тихо, все запахи жизни за эти дни успели выветриться и исчезнуть.

Никлас не подвел – на полу в прихожей, как тараканы, патроны к “глоку”. Молодец. Он прошел в кухню, открыл воду. Включил плафон на потолке. Счета оплачены, но никогда не знаешь, какая очередная кампания взбредет им в голову. Дом без жира… Если вспомнить последние правительственные проекты, можно ждать чего угодно. Могут, к примеру, прекратить подачу воды. Или ограничить электроснабжение тем, у кого ЖМК выше сорока.