Бойня - [87]
Отец жив, но выбрал тотальное отшельничество. Поселился на островке к северу от Лолланда, никуда не ездил и никого не принимал. Его “крошечный мирок”, как выражалась мать, не вмещал никого, кроме его собственной персоны. Хансу Кристиану даже в голову не приходило сесть на паром и съездить к отцу на остров. Тот, скорее всего, и не заметит его приезд. Впрочем, и бывал-то Ханс Кристиан в Дании не часто – за исключением полугода, что провел там в двадцатилетнем возрасте, он жил в основном в Швеции. Но странное дело – как только попадал в Копенгаген, мгновенно приходило ощущение дома. Здесь его дом. Должно быть, что-то с национальной ментальностью: двадцать минут на пароме – и жизнь становится проще, легче и веселей.
Он приехал еще в пятницу: надо было отснять несколько кадров для документального фильма. И в самом деле надо, но повод уехать из Швеции подвернулся как нельзя кстати. В разговоре с Юханом он схитрил, изобразил удивление, однако на самом деле прекрасно понимал: грозят серьезные неприятности. Вплоть до покушения.
Ему удалось убедить знакомого журналиста в “Юлландс-Постен” опубликовать статью о пресловутых “оздоровительных лагерях”. Стало легче, но разговор с Юханом опять выбил из равновесия. И дело даже не во внезапном осознании, не в том, что он начал догадываться, что представляют собой эти лагеря. Он выслушивал бесконечные жалобы Юхана с детства, но ни разу не поднял голос. Даже не протестовал. Привык. Все-таки человек занимается большой политикой, ему виднее.
А теперь… Ханс Кристиан собирался уже сегодня вернуться в свою квартирку в Накке[41], принять душ, выспаться и дождаться завтрашнего дня. Но он по-прежнему здесь, в Копенгагене. Почему-то не хватает решимости повернуть ключ, завести мотор, пересечь Эресундский мост – и через несколько часов оказаться дома.
Они их били железными трубами, сказал еще один свидетель, видевший загадочные грузовики у Кафедрала. Я думал, какая-то облава, накрыли наркоторговцев или что-то в этом роде. Третий свидетель людей не видел, зато у него не было никаких сомнений по поводу грузовиков. Я работал в отрасли, пока учился. Это скотовозы, а еще точнее – свиновозы. Старая модель, с одним проходом и железными клетками по сторонам. Свиновозы, руку даю на отсечение.
В “Юлландс-Постен” после обсуждения согласились констатировать, что у соседей происходит что-то необычное. Не более того. Верстка статьи, которую прислали Хансу Кристиану, называлась вот как: “Странности шведской кампании по борьбе с ожирением?” – с вопросительным знаком уже в заголовке. И ни слова про скотовозы.
Он вздрогнул: сзади послышалась сирена. Полицейская машина на большой скорости пронеслась мимо и свернула на Лангебру. Он усмехнулся, попытался подавить судорогу паники. Хотел припугнуть Юхана, а Юхан припугнул его. Вот и все, пытался он себя успокоить. Попугали друг друга, и ладно. Как в детстве.
Но из уговоров ничего не вышло.
Как он сказал? Эпидемия пройдет сама, когда все будет закончено.
Самый отвратительный сценарий: они похищают людей. Ханс Кристиан последние часы постоянно возвращался к этой мысли. И в то же время, невозможно представить. Они выросли вместе с Юханом, вместе прогуливали уроки. В Нью-Йорке Ханс Кристиан ухаживал за Юханом, как за ребенком, когда тот решил не выходить из квартиры, пока не вернется Эми. Все бывает. У каждого свои тараканы в голове. Но он же не сумасшедший, в отличие от своей партии!
Он чуть не подпрыгнул: кто-то постучал в окно машины. Мужик в летней соломенной шляпе, примерно его возраста.
– Привет! – И улыбнулся совершенно обезоруживающей улыбкой. – Швед, как вижу?
Ханс Кристиан молчал.
– Номера шведские. Ты ведь швед? Are you from Sweden?
– Э-э-э… ну да, а что? – Ханс Кристиан никак не мог справиться с испугом.
– Ищу Дом правительства. Или как это… фолькетинг? Парламент… черт их знает, как они его называют… – Он повернулся к женщине. В ее руку вцепилась маленькая девочка. – Ты не помнишь? Черт знает… спрашиваю, а они ни бельмеса не понимают. А может, и понимают, отвечают, а тут уж я ни бельмеса. Рёдэ грёдэ флёдэ[42], – изобразил он характерное датское произношение.
– Хватит уже, – раздраженно сказала жена. – Оставим. Матильда устала. Даже йогурт свой не съела. Пошли назад в отель, ей надо поспать.
Отлегло.
Ханс Кристиан примирительно поднял ладонь.
– Очень легко найти, но есть маленький нюанс: вы идете в обратную сторону. Вернитесь – и вдоль канала. Пять минут, не больше.
Опять улыбка, еще шире прежней.
– Что я говорил? Земляк никогда не подведет!
Ханс Кристиан долго смотрел им вслед. Может, на том история и заканчивается? Он в Копенгагене. Кругом одни туристы. Пока статья в “Юлландс-Постен” лежит, свернувшись, в бездонной матке редакционного “Мака” в Вибю, ни одному сукину сыну до него, Ханса Кристиана Миккельсена, дела нет.
Опять посмотрел на воду в проливе. Не хочется уезжать в такой роскошный день. Зайти в открытое кафе, взять большую кружку крепкого пива и пофлиртовать с официантками. Позвонить Мадсу, старому приятелю. Купить хот-дог с малиновой датской сосиской и смешаться с туристами.
Максим, как и многие люди, жил обычной жизнью, не хватая звёзд с неба, но после поездки в Индию, где у него произошла довольно странная встреча с одним мудрым старцем, фундамент его привычного мировоззрения дал трещину, а позже и вовсе рассыпался в прах. Новый смысл и уже иные горизонты увлекли молодого человека к разгадке очень древней тайны жрецов… И это ещё не всё, впереди другие приключения и жизненные головоломки. С уважением, Вячеслав Корнич.
Тяга к взрослым мужчинам — это как наркотик: один раз попробуешь — и уже не в силах остановиться. Тем, для кого априори это странно, не объяснишь. И даже не пытайтесь ничего никому доказывать, все равно не выйдет. Банально, но вы найдете единомышленников лишь среди тех, кто тоже на это подсел. И вам даже не придется использовать слова типа «интерес», «надежность», «безопасность», «разносторонность», «независимость», «опыт» и так далее. Все будет ясно без слов. Вы будете искать этот яд снова и снова, будет даже такой, который вы не захотите пустить себе по вене, но который будете хранить у самого сердца и носить всегда с собой.
Мэпллэйр – тихий городок, где странности – лишь часть обыденности. Здесь шоссе поедает машины, болотные огни могут спросить, как пройти в библиотеку, а призрачные кошки гоняются за бабочками. Люди и газеты забывают то, чего забывать не стоит. Нелюди, явившиеся из ниоткуда, прячутся в толпе. А смерть непохожа на смерть. С моста в реку падает девушка. Невредимая, она возвращается домой, но отныне умирает каждый день, раз за разом, едва кто-то загадает желание. По одним с ней улицам ходит серый мальчик. Он потерял свое прошлое, и его неумолимо стирают из Мироздания.
Молодая семья, идеальный быт, идеальные отношения. Сэм – идеал мужчины и мужа. Мерри – прекрасная мать и хозяйка. И восьмимесячный малыш Конор, ангелочек. Сейчас они живут в Швеции, в доме с цветущим садом… Мерри приглашает подругу детства по имени Фрэнк погостить у них какое-то время. Постепенно Сэм начинает проявлять к ней повышенное внимание, и это пугает молодую супругу. А вот Фрэнк замечает кое-что странное в отношении Мерри к сыну… С каждым новым днем, проведенным в семье, Фрэнк убеждается, что все, что она видит – иллюзия, маски, за которыми скрываются настоящие лица: жестокие, деспотичные и кошмарные.
Кира Медведь провела два года в колонии за преступление, которого не совершала. Но сожалела девушка не о несправедливости суда, а лишь о том, что это убийство в действительности совершила не она. Кира сама должна была отомстить за себя! Но роковой выстрел сделала не она. Чудовищные воспоминания неотступно преследовали Киру. Она не представляла, как жить дальше, когда ее неожиданно выпустили на свободу. В мир, где у нее ничего не осталось.
В маленьком провинциальном городке Дерри много лет назад семерым подросткам пришлось столкнуться с кромешным ужасом – живым воплощением ада. Прошли годы… Подростки повзрослели, и ничто, казалось, не предвещало новой беды. Но кошмар прошлого вернулся, неведомая сила повлекла семерых друзей назад, в новую битву со Злом. Ибо в Дерри опять льется кровь и бесследно исчезают люди. Ибо вернулось порождение ночного кошмара, настолько невероятное, что даже не имеет имени…