Бойня - [66]
Фермер вел себя как обычный алкаш, почти бродяга. Так может вести себя человек, лишившийся всего, тот, кто уже ничего не ждет от жизни. Откуда у него средства на такую машину?
Ула Шёгрен устроился на сиденье, завел мотор и, видимо, перепутал обозначения на непривычной автоматической коробке: вместо “D” поставил джойстик на “R”. Задний ход. Машина рванула назад. К тому же не сразу нашел тормоз – затормозил в полуметре от массивной кирпичной стены. Зачем-то включил аварийную сигнализацию. Машина замигала всем, чем только могла, будто сама испугалась неизбежной аварии.
– Ничего себе… – пробормотал кассир и покачал головой. – В таком виде он далеко не уедет. Бедняга… Может, в полицию позвонить?
Ландон напрягся.
Год закончится, и им конец.
И внезапно сообразил – этот пьяный, опустившийся фермер что-то знает. Он что-то знает.
Бросил на прилавок деньги, повернулся и побежал к машине.
Серебристо-серый седан полз по дороге, вихляя, как змея. Время от времени Ула жал на газ, ускорялся до положенных семидесяти, но тут же пугался и снижал до тридцати, как на привычном тракторе. Ландон, изнемогая от нетерпения, держался поодаль, но все же недостаточно – будь фермер не так пьян, он бы хоть раз глянул в зеркало и непременно обнаружил преследователя.
Они ехали к побережью. Ландон почти не сомневался: конечная цель – “Систембулагет” в Эрегрунде. Он пока еще не знал, как начать разговор, но сейчас главное другое – не потерять фермера из виду.
Ну прижми же, прижми… Ландон нетерпеливо барабанил пальцами по баранке. Шевелись!
Он выругался: BMW-530 медленно дрейфовал на встречную полосу. Получит в лоб и ни до какого Эрегрунда не доедет. Встречные же едут с предписанной скоростью, а часто и превышают. Вывернется из-за поворота – и два трупа. А то и больше.
Что-то насторожило его в блуждающем взгляде фермера. Где-то на самом дне светлых, наполовину скрытых отечными веками глаз то и дело вспыхивала паника. Взгляд человека, видевшего то, чего ему вовсе не хотелось видеть. У Ландона осталось определенное ощущение – это не алкоголь. Что-то за этим стоит.
BMW снизил скорость до пятнадцати. Мигнул правый поворотник, но тут же погас. Замигал левый, машина свернула на Эрегрунд и через четверть часа, заехав на тротуар, остановилась у желтого фасада “Систембулагета”.
Ландон припарковал “вольво” поодаль. Хотел подойти к фермеру, расспросить, но передумал. А вдруг тот сразу пойдет на попятный? Альтернатива выглядела такой же рискованной, но, по крайней мере, можно выиграть время – а вдруг удастся придумать что-то подейственнее. Главное, не ошибиться, второго такого шанса может и не представиться.
Завел мотор и объехал квартал в поисках более или менее незаметного места для парковки. Остановился, взял в руки карту и на полях записал имя: Ула Шёгрен. Номер машины. Подумал и добавил: серебристо-серая.
И еще два слова. Он еще не знал, что посвятит остаток жизни тому, чтобы их забыть.
Свинина из Фалунды.
Хелена вытерла лоб здоровой рукой и начала массировать темя. Голова болит невыносимо. Ощущение, что глазные яблоки вот-вот взорвутся.
Их уже несколько дней держали взаперти. Она насчитала три, но какое-то время была без сознания, так что могут быть и все четыре. Ночью слышала шелест дождя. Несколько раз вырвало. Все же нашла в себе силы доползти до входа. Хотя бы смочить рот – либо облизать ограду, либо успеть опустить губы в одно из грязных корыт. Каждый день они заливают из шланга воду, но через несколько секунд она собирается в лужи на глиняном полу. Совершенно бессмысленно, особенно если учесть, что почти все уже больны.
Огромное помещение разделено на ряды больших боксов, огороженных металлической решеткой. По сторонам единственного прохода желоба для корма. Густой, вонючий воздух. Запах просачивается в голову, медленно и неуклонно разъедает мозг.
Все время привозят новых. Кто-то в ночном белье, кто-то, как и она, в халате, некоторые почти голые. Возбуждения и возмущения первых часов как не бывало, теперь почти все сутками лежат на полу не двигаясь. Мочатся и испражняются под себя – все равно ничего даже похожего на туалет нет. Даже ведер нет. Она примостилась у короткой стороны бокса, вначале было терпимо, но люди все прибывали. Попыталась устроиться возле низкой, меньше метра, дверцы – оказалось, худшего места не найти. Люди в панике жмутся к выходу в проход, вот-вот задавят. В конце концов перебралась в середину клетки. Показалось, тут безопаснее.
Кое-кто старается помогать товарищам по несчастью. Пожилая дама начала собирать одежду, у кого что, – многие стучали зубами от холода. Рвали нижнее белье на тряпки перевязать раны. В другое время их изобретательность вызвала бы восхищение. Одной женщине наложили на сломанную лучевую кость шину из оторванной подметки, в дело шли даже ремешки от сандалий. Собирали воду, поили детей.
Три дня без воды, три недели без еды, повторяла она про себя. Она все-таки медсестра. А если человек совсем маленький?
Она слишком много наобещала Молли. Намеренно преувеличила свои возможности.
