Бойцы анархии - [3]

Утро было испорчено. Понимая, что поспать уже не удастся, я начал вставать. Уселся на скрипучий топчан, отыскал «домашние» тапочки, сшитые Степаном из обрывков шкур. А когда поднялся, из-под топчана, мстительно рыча, выкатился «молодой кот» и самоотверженно бросился мне под ноги! Отомстил так отомстил… Теряя тапки, я доломал колченогую табуретку, треснулся о ножку стола, а этот мелкий пакостник, торжествующе улюлюкая, метнулся обратно под топчан и заполз в самую пыль. Я выколупывал его оттуда метлой, но безуспешно. Он моргал на меня зелеными гляделками и тихо урчал.

– Вот только вылези, и будет у нас на ужин суп с котом, – пообещал я и побрел за печку, куда Степан сложил свое железо. Со стальными промышленными изделиями в наших краях было туговато…

Болванки валялись как попало, сверкая ржавчиной и въевшейся грязью, – обтекаемые, конической формы. Мне как-то нехорошо стало. Я опустился на корточки, осторожно поднял один цилиндр, поскреб пальцем ржавчину – проступила тусклая чеканка. Колючий ком подкрался к горлу. «Александровский пушечно-литейный заводъ» – гласило клеймо. Детище самого Петра! Ныне, если память не подводит, общество с ограниченной ответственностью «Онежский тракторный завод». Долгий же путь проделали из Карелии эти болванки. Я сидел в обнимку с самым настоящим… осколочным артиллерийским снарядом! Капсюль, покрытый толстым слоем грязи, заостренная поражающая часть, впрессованная в нее массивная гильза. И эта характерная «ять» на конце «завода». Да, была Гражданская война, в Каратай бежали и те, и другие – особенно те, которым надоело воевать, но зачем притащили с собой пушку?! А главное – как? Или это был всего лишь арсенал – ящики с боеприпасами?

Кожа обрастала мурашками. Я сидел оцепеневший. Перезагрузка системы, ну и ну… Осторожно положил снаряд, отодвинулся от печки, перевел дыхание.

– Степан, твою мать!

– Да, мой повели… – распахнулась дверь, коротышка вырос на пороге, и я метнул в него тапок. Тапок оказался котом, выползающим из-под топчана. Кувыркаясь в воздухе, вопя, как ненормальное, животное пронеслось над головой коротышки и улетело во двор. Когда же я усвою, что рост у Степана метр с кепкой, и если я хочу в него попасть, то должен брать ниже? Он недоуменно проследил за полетом кота, состроил страдальческую мину, когда тот врюхался в кучу кадок и баков с дождевой водой.

– Ты такой любитель животных, Михаил Андре…

– Молчать! – взревел я и ткнул дрожащим пальцем за печку. – Тебя лупили в детстве, Степан?

– А как же, Михаил Андре…

– Мало! Немедленно убрать из дома эту гадость! Да осторожно! Взорвешься – я тебя убью! Надо же додуматься до такого – принести в дом артиллерийские снаряды… В хозяйстве, говоришь, сгодятся?

Коротышка побледнел, отвесил челюсть. Ну, не светоч Степан в определенных вопросах… Не дожидаясь, пока улягутся страсти, он прокрался на цыпочках по стеночке, принялся выполнять распоряжение. Вскоре горка снарядов перекочевала во двор, и я относительно успокоился. Рухнул на топчан и стал «вспоминать», где я нахожусь и кто я такой. Забудешь, пожалуй…

Уже три года моя судьба связана с Каратаем. «Республика дезертиров» – место, которого нет на картах. В тайну «республики» посвящены лишь заинтересованные лица. Черная дыра посреди России, большая аномальная проблема, запертое урочище на севере Иркутской области – с севера его подпирают непролазные топи, с юга – непроходимые скалы. Все дороги в Каратай охраняются, попасть сюда постороннему невозможно, выбраться – тем более. Территория невиданной красоты порядка восьми тысяч квадратных километров. Магнитное поле Земли – тяжелое и неспокойное. Праздник чертовщины. Место, где суровая реальность переплелась со всем, что мы когда-то называли фантастикой, сказками и «сельскими» народными легендами. Здесь собственный климат, уникальная природа, существенно отличающаяся от природы Якутии и Иркутской области. Живописные долины, окаймленные горами. Участки девственной тайги, поймы извилистых рек. В XIX веке здесь жили старообрядцы, позднее в Каратай потянулись люди, недовольные властью. Сюда бежали от царя, бежали от Советов, от жизненных неурядиц и происков Фемиды. Многие десятилетия здесь жили вольные хлебопашцы, мирно уживаясь с чертовщиной и прочими «неправильностями». Жили староверы, прочие «группы по интересам», не нашедшие себе пристанища на большой земле. Старожилы рассказывали, что в Каратае был практически коммунизм. Идеальное общество, где каждый занимался чем хотел и получал по заслугам. Тайна Каратая хранилась многие годы. Слухи о «Республике дезертиров» ходили по стране и сопредельным странам, но так и остались слухами. Все попытки властей прибрать к ногтю островок вольной жизни заканчивались провалами. Против агрессоров вставало негодующее население, вставала природа, овеянная сказочной аурой. Но в шестидесятые годы и сюда просочился криминал. Паханы прибирали долины, облагали данью местное население. Грызлись между собой – и у холопов трещали чубы. Смутное было время. Война за алмазные рудники, за право контролировать контрабандные тропы, за благодатные почвы долин, где охотно приживались конопля и опиумный мак.