Боярин - [7]

— Этого, что ли, подобрали? — спрашивает один из мужиков и, задрав подбородок, чешет шею под еще более густой, чем у Алексашки, бородой.

— Откуда ж такой-то? Нешто из Европ заехал? — гудит густым басом второй, держа в руках так и не донесенные до рта половинки разломанного пирога, начиненные парящей горячей капустой.

От ударившего в нос пирожково-капустного аромата урчит в животе. Сглатываю заполнившую рот слюну.

— А вот мы его и расспросим, — говорит высокий звездоносец. — Однако пусть сперва поест-попьет с дороги, а потом и расскажет нам, откуда в чистом поле в таком дивном виде оказался.

Снова окидываю себя взглядом, не понимая, что такого во мне дивного, даже рукой провел по волосам — все нормально.

Алексашка уже разливает по кружкам какой-то напиток из кувшинов. Голод отступает перед непреодолимой жаждой. Сажусь на лавку и вместе со всеми тянусь к кружке. В ней квас. С огромным удовольствием поглощаю большими глотками живительный напиток. Опорожнив кружку, с блаженством откидываюсь спиной на бревенчатую стену. Отдышавшись, хватаю с блюда пирог и начинаю уплетать его за обе щеки. Хорошо-то как!

Бороды собравшихся за столом дружно колышутся в такт работающим челюстям. Видать, не я один тут голодный. Один только длинный не ест, потягивает квасок да посматривает на меня. Парочка напротив тоже не сводит с меня глаз.

Снова подбежала девка, держа в одной руке стопку деревянных мисок, в другой миску, наполненную деревянными же ложками.

Отворилась дверь, и в облаке пара появился еще один персонаж. После пробуждения вижу первое бритое лицо. Вошедший не старше меня годами, скорее всего даже моложе. Одет так же в длиннополую шубу и меховую шапку с пришитым к ней пушистым хвостом неизвестного мне зверя, надо полагать, какого-нибудь соболя или куницы.

Вслед за парнем в избу ввалились двое бородачей в синих шинелях. Они тащили небольшой, но, судя по их скособоченным фигурам, довольно тяжелый сундук. За ними появился еще один, с ведерным бочонком в руках.

— Что-то ты долго, Федор Савелич? — поинтересовался Петр Александрович.

— Да то одно, то другое, — посетовал тот, сбрасывая шубу.

На нем, как и на всех собравшихся за столом, надет зеленый камзол, только из-под ворота торчал белый кружевной воротник, да и отвороты на рукавах были оторочены белыми же кружевами, изрядно уже потертыми и испачканными.

Мужики подтаскивают сундук к столу, ставят на пол и открывают. Подошедший Федор смахивает со стола деревянную посуду. Миски и ложки с глухим стуком разлетаются по полу. Из-за печи тут же выскакивает девка и начинает их собирать. Взамен мужики выставляют из сундука металлические — похоже, серебряные — блюда, чашки и кубки. Однако серьезно подготовились ребята. Теперь я понимаю, почему их называют реконструкторами. Да чтобы вот так все до мелочей… Да это ж просто маньяками этого дела нужно быть. А чтобы вместе такую толпу маньяков-реконструкторов собрать…

Услышав журчание, оборачиваюсь. В той половине, где находится печь, один из мужиков придерживает установленный на лавке бочонок. Из отверстия в стенке бочонка льется в подставленный горбатым серебряный кувшин янтарная жидкость. Надо полагать — не компот.

— Как же оно не замерзло? — высказываю вслух посетившую меня мысль.

— Что не замерзло? — переспрашивает Федор, усаживаясь напротив и тоже с интересом меня рассматривая.

— Вино, — поясняю свою мысль. — Если вы везли его с собой в санях, то оно должно было замерзнуть. На морозе даже водка густой становится, а это льется, будто в тепле находилось. Или у вас сани с подогревом есть?

— Сани с подогревом? — переспросил теперь уже сидевший рядом Петр Александрович и захохотал. Остальные поддержали его. Отсмеявшись, он хлопнул меня по плечу, одобрительно сказав: — Экий ты веселый. Вино здесь, в яме, нас дожидалось.

— В какой яме? — не понял я, чем вызвал новый взрыв хохота.

Решив, что имелся в виду погреб или подвал, больше не стал переспрашивать.

Тем временем мужики в синих шинелях, которых я про себя окрестил солдатами и, как оказалось, не ошибся, удалились за печь с несколькими большими блюдами. Через несколько минут появились оттуда в компании девки и тетки, которая перед этим вернулась с ведром, наполненным квашеной капустой. Все четверо несли в руках уже нагруженные снедью блюда.

Ого! Да тут похоже пир намечается. Нет, я щас точно зауважаю этих ролевиков. У меня просто глаза разбегаются, и слюна декалитрами выделяется, еле успеваю сглатывать. На стол ставят поросеночка, покрытого румяной поджаристой корочкой — я такого только в кино видел. Следом блюдо с горкой таких же румяно-поджаристых птичьих тушек. Когда Федор с хрустом разломил одну сочную тушку, я чуть не захлебнулся, пришлось несколько раз судорожно сглотнуть. Прямо передо мной тетка поставила блюдо с горой жареных рыбин, каждая величиной с хорошую сковородку.

— Лещ, — заявляю тоном знатока и по примеру одного из сидящих напротив мужиков, стягиваю обжигающую пальцы рыбину прямо на стол перед собой.

— Боже упаси, — восклицает тетка. — Нешто мы вам леща бы подали? Карась это.

— Фигасе, карасик! — искренне восхищаюсь я, отправляя в рот зажаристую рыбью шкурку. — Мутант какой-то.